Николай Зорин - Реквием Сальери

Они прошли в комнату.

– Присаживайтесь. – Полина кивнула на невидимое кресло, внимательно наблюдая за выражением лица Инги. Та спокойно села, кажется, ничего особенного не заметив. Тогда Полина опустилась в кресло напротив. – Что с вами произошло? – спросила она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал нейтрально, как если бы Инга была обыкновенным, реальным клиентом, из плоти и крови, а она сама – обычным детективом.

– Я прилетела сюда, чтобы обратиться к вам по поводу своего мужа, – сказала Инга. – Он пропал, а полиция найти его не может.

– Как его зовут? – спросила Полина.

– Альберт. Альберт Мартиросян.

Ну, хоть одно прояснилось, улыбнулась про себя Полина. У нее было множество вопросов, но она не знала, с чего начать. Неизвестно, сколько в ее распоряжении времени. Инга может исчезнуть в любой момент, а может пробыть в этом состоянии довольно долго.

– Вы знаете, кто такой Игорь Соловьев? – спросила Полина. Инга нетерпеливо махнула рукой.

– Нет, не знаю. Простите, мне так трудно сосредоточиться. Пожалуйста, не перебивайте меня. Мой муж пропал. Мы отдыхали в Синих Горах. То есть, тогда я думала, что мы отдыхаем, потом стало ясно, что на этот курорт мы попросту сбежали. От тех, кто потом… я не знаю, кто они такие, но это как-то связано с работой Альберта. Перед нашим отъездом он полностью очистил все свои файлы, но я нашла флешку и некоторые его бумаги. Там было ваше имя. Несколько раз встречалось – и на флешке, и в записях… Простите, я никак не могу сосредоточиться, а мне так много всего нужно объяснить. Была еще отдельная бумажка, на которой написан ваш электронный адрес. Подчеркнуто красным маркером. А в записях было сказано, что ваш случай очень схож. Потому я и решила обратиться к вам.

– Мой случай схож? – не удержавшись, переспросила Полина. – С чем схож? Что это значит?

– Я не знаю, что это значит. Я вообще мало что поняла. Но не это главное. Главное – Альберт. В гостинице «Синие Горы» мне сказали, что он перерезал вены и умер по дороге в больницу. В ванной действительно была кровь. Меня не пускали в номер, но я все же прошла. Кровь была везде. А в больнице Альберта не оказалось. Никто даже не слышал о нем. Ни в одной больнице поблизости. Он просто бесследно исчез. А полиция ничего не делает.

– Вы считаете, что исчезновение вашего мужа связано с его работой. А чем он занимался? Кто он?

– Кто он? – рассеянно повторила Инга и посмотрела на Полину непонимающим, задумчивым взглядом. – Мой муж – великий ученый! – вдруг с гордостью и даже каким-то самодовольством сказала она. – Альберт сделал открытие, которое должно было перевернуть всю медицину.

– А в чем оно заключалось?

– Не знаю, – опять, словно сбившись, неуверенно проговорила Инга. – Я почти ничего не смогла понять. Там сплошные формулы, а все пояснения к ним на армянском. Да! Я привезла с собой флешку, – вспомнила она, вскочила с кресла, похлопала себя по карманам и, виновато улыбнувшись, снова села. – Наверное, она осталась в гостинице, в сумке. Не знаю, как я могла ее забыть, когда шла к вам.

– Вы остановились в гостинице? – уточнила Полина, но этот вопрос почему-то расстроил Ингу.

– Да, – неуверенно подтвердила она. – Когда приезжают в чужой город, всегда останавливаются в гостинице, – монотонным голосом, словно заученный текст, проговорила девушка.

– А в какой гостинице вы остановились? – продолжала Полина, хоть и понимала, что гостью расстраивает тема гостиницы.

Инга с минуту напряженно думала. А потом посмотрела на Полину таким растерянным, таким больным взглядом, что той стало ужасно ее жаль.

– Никак не могу вспомнить, все время накладывается другая гостиница, та, в горах. Такой небольшой, красивый домик, как на картинке к какой-нибудь сказке, а дальше – горы. – Инга поморщилась, мотнула головой. – Помню комнату. В сумерках…

– Вы прилетели вчера вечером?

– Нет… Не знаю. – Инга опять задумалась. – Раздавались голоса, и был еще какой-то звук, назойливый, однотонный, все время звучал и звучал, от него болела голова. А до этого я была в парке – помню деревья. Может, эта гостиница возле парка?

– Может быть. – Полина ободряюще улыбнулась. Гостиниц возле парков в их городе не было, но она не стала об этом говорить Инге.

– Много деревьев, и очень холодно, и небо все в звездах, – звенящим голосом проговорила Инга. – Нет, кажется, это был не парк, а лес. Не понимаю! Как же я вернусь в гостиницу, если не могу вспомнить ее названия?

– Не стоит расстраиваться. Вы обязательно вспомните, – ласково сказала Полина. – А пока можете остаться у меня. Столько, сколько захотите.

Полина никак не могла отделаться от ощущения, что весь этот разговор напоминает спиритический сеанс, и нужно торопиться, у нее еще так много вопросов, а времени, может, и совсем не осталось. Но ей было жаль «духа»: вопросы причиняли Инге боль, доводили до отчаянья. С Максимом все было иначе: она не понимала тогда, что разговаривает не с реальным человеком, а только с его фантомом. И в определенном смысле это было проще. Не приходилось все время следить за реакцией, думать, какое впечатление произведет тот или иной вопрос, опасаться, что неосторожным словом все испортит, испугает: фантом поймет, что он только фантом – и неизвестно, к каким это приведет последствиям.

– Вы живете в Светлом? – спросила Полина – это был самый простой, самый нейтральный вопрос. Ей казалось, что Инге на него будет легко ответить.

– В Светлом, – уверенно начала Инга, но вдруг опять неизвестно отчего расстроилась. – Я прилетела из Светлого, чтобы найти вас, – капризно проговорила она, словно что-то доказывая – кому? Себе? Полине? Кому-то еще? Потом произошла очень странная вещь: Инга сердито топнула ногой, зажмурилась, обхватила голову руками и закачалась из стороны в сторону. У Полины создалось впечатление, что между Ингой и кем-то невидимым происходит ожесточенная борьба. – Bydlim v Praze [1] Я живу в Праге ( чеш .). , – чужим хрипловатым голосом, наконец, сказала она и заплакала, видимо проиграв в этой непонятной борьбе.

– Инга! – испуганно позвала Полина. Девушка никак не отреагировала. Взгляд ее застыл, из неподвижных, остановившихся глаз, словно сами собой, катились слезы. – Инга!

Ее странное оцепенение длилось довольно долго. Полина встревоженно наблюдала, не зная, что предпринять и чем объяснить это состояние. Все это было похоже на какой-то транс. Но можно ли погрузиться в транс, будучи в коме? Наконец Инга, словно очнувшись от сна, осмысленно посмотрела на Полину.

– Не понимаю, что со мной происходит, – пожаловалась она, – такое необъяснимое состояние… Я все время как будто куда-то перемещаюсь. Не мысленно, не во сне, а по-настоящему. То иду по дну ущелья, все иду и иду и никак не могу найти выход, хоть и понимаю, что давно оттуда выбралась. То оказываюсь в гостинице, где мы жили с Альбертом, то вообще в каком-то незнакомом городе: я там никогда не была раньше, но город знаю прекрасно, как знаешь свой родной город. А то… – Инга поморщилась, как от сильной боли. – Самое страшное оказаться в той комнате, где сумерки – там всегда сумерки! Наверное, это и есть номер гостиницы, в которой я остановилась. Очень неприятное место! Я не хочу туда возвращаться, но ведь иначе нельзя – там осталась флешка. Может, она вам объяснит, может, вы поймете… Я не знаю армянского, это родной язык Альберта, а я так и не выучила его!