Анна Литвиновы - Внебрачная дочь продюсера

Леся возразила:

– Унаследует один человек, вдова. Вера Петровна.

– Правильно. Но я ей, учти, сейчас что-то никак дозвониться не могу… Телефон временно недоступен… Я, конечно, понимаю: оба сына убиты, шок… А если и она вдруг уже мертва? Или скоро умрет? Дай ей, конечно, бог здоровья. Кто тогда все брагинское наследство получит?

– Не знаю, – опять солгала Леся – на самом деле она все знала или, вернее, догадывалась. Подозрение вмиг ледяной рукой сжало ее сердце.

– А ты знаешь, – спросил сыщик, – что твой любимый Васечка – родной племянник Брагина?

«Как я должна отреагировать? – подумала она. – Воскликнуть: не может быть! Сказать, что Васечка совсем не ее любимый?» Она не нашла ничего лучше, чем промолчать. Подозрение и страх постепенно росли у нее в душе. Горло перехватил спазм, заболело внизу живота. А Ник продолжал:

– За вычетом вдовы, Василий – единственный и непосредственный наследник всего состояния Брагина. Кстати, в сложившихся обстоятельствах за жизнь Веры Петровны я не дам и рваного рубля.

Леся с замиранием сердца спросила (реплика далась ей с трудом, в горле пересохло):

– У тебя – или у милиции – есть против Василия какие-то реальные улики?

– Не знаю, – ответил Кривошеев («Тоже соврал? Или правду сказал?»), – однако мотив у Васьки имеется мощный… Ладно. Тебе моя помощь не нужна?

– Нет, спасибо, – холодновато отказалась Леся.

– Ну, смотри, как знаешь… Тогда жду тебя завтра на работе. И береги себя. Не перебегай железнодорожные пути перед близко идущим поездом.

На столь жизнеутверждающей ноте сыщик отключился.

Леся в изнеможении села на лавочку. Мысли ее понеслись вскачь.

«А вдруг Васечка и вправду убийца?.. Нет-нет, быть не может!.. А ведь Кривошеев еще не знает, что парень оказался рядом с домом наркомана, ровно когда я обнаружила труп… Но детектив, даже не зная об этом, все равно подозревает Василия… А если б я еще ему сказала, при каких обстоятельствах его сегодня встретила? Тогда Кривошеев точно своего бедного друга в милицию сдал бы… А мотив у Васи и вправду мощный. Родителей его нет в живых (больше того, они убиты, а душегубов так и не нашли!). Мертвы и Брагин, и двое его сыновей. Осталась только вдова. А если и ее не станет – все унаследует Васечка. А там – ох какие миллионы!.. И дядю своего Василий мало сказать что не любил – он его ненавидел. Но…»

Леся машинально вошла на террасу и посмотрела на диван, где спал Вася. Теперь тот лежал на боку, положив на ухо подушку. Он раскрылся почти до пояса, и Леся видела его плечи – широкие, мускулистые, и спину, худую и беззащитную и слегка загорелую.

«Не мог он убивать, – с облегчением подумала Леся. – Для того чтобы своего родного дядю прикончить, а потом обоих кузенов, надо быть монстром. А Вася – совсем не монстр. Он хороший парень, милый и тактичный. У него, видать, нет в крови гена насилия – иначе он и со мной бы не вел себя столь щепетильно. Он слишком чуткий для того, чтобы быть убийцей».

Однако темное «я», с некоторых пор поселившееся внутри девушки, возразило. (Откуда оно взялось, это темное «я»? Благодаря кому оно появилось в душе, и все росло и росло, леденело и застывало? Может, его привнес Кривошеев – своей подозрительностью? Или Петька Брагин – своими сегодняшними приколами? Или, еще раньше, его отец-продюсер, начавший лапать ее в собственной прихожей? Или все произошло еще раньше, шесть лет назад? Однако не столь важен генезис темной силы, поселившейся в ней, – важно то, о чем она, эта сила, Лесе нашептывала.)

«А может, Вася – маньяк? Говорят, маньяки в жизни – интеллигентные, тишайшие люди… До женщины пальцем боятся дотронуться… Может, и Вася такой?.. Вот он и ковбойки любит носить, как Чикатило…»

«Но маньяки своими преступлениями обычно не преследуют корыстных целей», – возражало девушке ее иное (и пока главное), светлое «я».

«А вдруг, – настаивала на своем темная, подозрительная ее половинка, – Василий – исключение, маньяк-корыстолюбец? Какой спец по судебной медицине возьмется утверждать наверняка, что такого рода преступников вовсе не бывает?»

Чтобы отвлечься от бесконечного прокручивания одних и тех же мыслей, Леся взяла мобильник и набрала номер вдовы Веры Петровны Брагиной. «Я не буду с ней говорить, – решила она, – о чем можно говорить с матерью, только что потерявшей двух сыновей? Я услышу ее голос и сразу повешу трубку. Я просто узнаю, что у нее все нормально».

Однако номер не отвечал. Дважды подряд прослушав «попробуйте перезвонить позднее», Леся в отчаянии нажала на «Отбой».

Леся решила, что утро вечера мудренее, постелила себе в комнате и легла. Однако сон решительно покинул ее. Легкий хмель от вина выветрился, оставив неприятную тяжесть в голове. Девушка ворочалась с боку на бок и думала, думала…

«Если убийца не Вася (а он не убийца, я не хочу в это верить, Боженька, пожалуйста, сделай, чтобы не он оказался убийцей!), тогда кто? Актриса Манирова? Но она сегодня была на съемках и вряд ли могла поспеть еще и на Чистые Пруды, и в Кузьминки. Хотя… Я же успела… Но ей вдобавок нужно было убить, причем двоих молодых парней… И главное – какой у звезды может быть мотив для того, чтобы убирать сыновей Брагина? Самого продюсера – еще понятно, мотивом вполне может быть ревность или месть… А вот чем помешали актрисе его сыновья?

Или, может, душегуб – Борисоглебский? Но он сегодня тоже, наверное, был на похоронах… Обязан был быть… Правда, поминки не алиби, Васечка вон тоже был на похоронах (или просто говорит, что был?)… Ведь убийства обоих Брагиных случились уже после поминок (Петя, в отличие от младшего брата, в траурных мероприятиях участвовал)… Поэтому возможность убить у сценариста была – однако опять возникает вопрос: зачем? Какой у него мотив? Ладно, он еще мог замочить продюсера, потому что тот хотел прекратить дальнейшую работу дражайшего Вилена Арсеньевича в «БАРТе» и его роскошный, с выпивкой и женщинами, образ жизни. Если сценариста уволят, вряд ли он, в его возрасте, сумеет устроиться на хлебную должность, а на пенсию нынче особо не разгуляешься… Но зачем Борисоглебскому убирать Петю и Ивана Брагиных? Ровным счетом ничего он от их смерти не выигрывает…

Мотив убить старшего сына, конечно, имелся у Райтонена… Он на него давно зуб точил и даже денег на частного детектива не пожалел, чтобы тот засадил в тюрягу молодого да раннего мажора. (Слава богу, что Кривошеев от грязной работенки отказался!) Имелся у красавца Эрика и мотив убрать партнера – неразрешимые деловые противоречия… Но… Зачем сопродюсеру, спрашивается, убирать наркомана? Он-то чем мог ему повредить?..

Тогда кто остается? Вера Петровна? Жена и мать? Трудно поверить. У нас тут далеко не Греция, совсем не Древняя, и Брагина – не Медея. Можно представить, и очень легко, за что жена мужа убивает (многих мужей вообще убить мало!). Но… Поднять руку на собственных детей… Трудно даже представить, что Брагина могла пойти на такое…