Анна Литвиновы - Внебрачная дочь продюсера

– На бутылке, – повторил следователь, – обнаружены ваши пальцевые отпечатки. Также несомненно, что именно она послужила орудием убийства. Потому как на ней найдены следы крови и волосяного покрова гражданина Брагина, а эксперты утверждают, что убийство совершено тяжелым тупым предметом, каковым бутылка темного стекла, несомненно, является…

– Я действительно брала бутылку в руки, – растерянно сказала Леся, – но не била! Я только замахнулась на него!

А может быть, все-таки ударила? Был во время той сцены момент, который я не помню… НЕ ПОМНЮ… Вот я замахнулась, он отшатнулся, а потом?.. Потом помню, как я уже выбежала из подъезда и несусь по Мясницкой и плачу… А что было между? В промежутке между этими событиями?

А Михаил Николаевич словно в ответ на ее мысли, ее сомнения вкрадчиво сказал:

– Это вы помните, что только замахнулась, а вот эксперты считают иначе, и в данном эпизоде я бы тоже посоветовал вам избрать более продуктивную линию защиты. Ту, которая, по крайней мере, не противоречит данным экспертизы… А самый лучший вариант, повторяю еще раз, – явка с повинной и чистосердечное раскаяние.

– Я не убивала Петра Брагина, – с вызовом сказала девушка. – И не надо делать из меня козла отпущения.

– Козу, – усмехнулся следователь.

– Что? – не поняла Леся.

– Не козла отпущения, а козу… Вы дама… А ведь в данном деле имеется еще один эпизод… В тот же день, двенадцатого июля, произошло еще одно неприятное для вас событие. Вы зачем-то отправились в дом – точнее, в притон, где он проживал – ко второму сыну Брагина, наркоману по имени Иван. Будете отрицать?

– Меня попросила об этом вдова, – сквозь комок в горле отвечала Леся.

– Правильно, – кивнул оппонент, – Вера Петровна Брагина это подтверждает… К тому же у нас имеются свидетели, которые видели, что именно вы – брюнетка с очень короткой стрижкой и татуировкой на затылке – вошли в подъезд дома на улице Юных Ленинцев, где проживал убитый. Я не хотел бы повторяться и быть назойливым, однако я ведь практически помогаю выстроить вашу линию защиты, поэтому вынужден напомнить, что столь травмирующая вас ситуация принуждения к половому сношению могла повториться и с гражданином Брагиным Иваном Ивановичем. Вероятно, младший Брагин тоже стал склонять вас к связи сексуального характера… И я очень хорошо понимаю, да, очень хорошо понимаю, что вы, Олеся Максимовна, схватили то оружие, что попалось вам под руки, – а именно кухонный нож, и нанесли несчастному два смертельных удара…

Леся не отвечала – бесполезно.

В логове наркомана я действительно потеряла сознание… Увидела его, мертвого – и упала в обморок… Или… Или, может, следак прав? Может, я и не помню, но… Но – до того как увидела труп, я сделала что-то еще, страшное?..

Нет! Нет! Нет! Я не убийца!

– А как же пожар? – спросила Леся.

– Какой пожар? – искренне удивился Михаил Николаевич.

Леся облизнула пересохшие губы и, с трудом сохраняя спокойствие, начала:

– Вчера, когда я была на даче у своего друга в поселке Гречаниново, деревянный дом, где я ночевала, подожгли. Я только чудом смогла из него вырваться. Меня спас… Один человек… Я ничуть не сомневаюсь, что причиной пожара явился поджог, и произошел он потому, что меня хотели устранить как свидетеля. Или вы скажете, что дом я сама подожгла? – через силу усмехнулась она. – Чтобы избавиться от психотравмирующей ситуации?

– Ничего ни о каком пожаре я не знаю, – открестился следователь, выставив перед собой ладони. – А у вас имеются улики, свидетельствующие, что пожар относится к данному делу? И что он объясняется именно поджогом, а не, скажем, неосторожным обращением с огнем?

– Я не сомневаюсь, что пожарно-криминалистическая экспертиза придет к выводу о поджоге.

– Ну, – мягко сказал следователь, – когда придет, тогда и поговорим… А пока вы, Олеся Максимовна, обвиняетесь в трех убийствах. И только от вас и вашего дальнейшего поведения зависит, во-первых, какая мера пресечения будет в отношении вас избрана: взятие под стражу или освобождение до суда под подписку о невыезде. А во-вторых, и в главных, по какой статье вам будет предъявлено обвинение: по убийству двух и более лиц или по превышению пределов необходимой обороны. Я думаю, вы хорошо понимаете, что ваша дальнейшая судьба будет зависеть исключительно от того, какую линию поведения вы изберете: деятельного сотрудничества с органами следствия или путь отрицания и запирательства… Хорошенько подумайте, утро вечера мудренее, а завтра я снова вызову вас на допрос, и вы сообщите мне о своем решении…

Михаил Николаевич взял свой видавший виды портфельчик и встал.

…Потом Леся оказалась в камере. Одна – ее соседка куда-то делась (ее боссы сочли, что наседка выполнила свою функцию?). И Леся, бродя из угла в угол безумно душной и смрадной каморки, пытаясь отстраниться от происходящего и от того ужаса, что охватил ее, думала, что наши карательные органы сделали громадный шаг по сравнению с делами пятидесяти– и семидесятилетней давности. Тогда, для того чтобы обвинить человека, достаточно было его признания… А теперь – теперь ее саму вынуждают поверить, что она и вправду совершила преступление…

Не было этого, не было, не было!

Или все-таки было?

Чтобы спасти себя от надвигающегося страха – перед кем? перед собой? – Леся поняла: она должна немедленно вербализовать, обратить в слова подлинную версию событий. Она не может больше держать ее в голове, она должна рассказать обо всем. И Леся подбежала к железной двери камеры и что есть сил забарабанила в нее.

Через пару минут из-за двери до нее донесся окрик вертухая (по грубому тембру даже не распознать, мужчина то был или женщина):

– Почему нарушаем? Ну-ка быстро отошла от двери!

– Дайте мне бумагу и карандаш! – выкрикнула девушка.

– Не положено, – хладнокровно ответствовали ей.

– Пусть меня вызовут на допрос! Я должна дать показания!

– Вызовут, Евдокимова. Вызовут, когда положено. А ну-ка быстро прекратила нарушать и отошла от двери! В карцер захотела? Сейчас оформлю!

…А потом вдруг случилось чудо…

Воскресенье – не самый подходящий день для поминок. Но что поделаешь, если Ивана Арнольдовича убили в субботу. Вот и выпали девятины на воскресный день.

Поминки запланировали заранее, пригласили на них кого следует, то есть близкую родню, товарищей по работе и соседей по дому. Кто же знал, что случится еще одна трагедия, даже две. В четверг, в один день, убили и старшего, и младшего сынов покойного. У вдовы, Веры Петровны, сердечный приступ, она лежит дома, совсем плоха, трижды «Скорую» вызывали. На понедельник запланированы новые, уже двойные похороны двух сыновей, двух братьев, Петра и Ивана Брагиных. Самое бы время девятины отменить, но… Заказ сделан, закуплены продукты, придут повара и официанты… А оплачивает тризну фирма «БАРТ»… Что же теперь, спрашивается, платить десятки тысяч неустойки? Нет уж, пусть поминки будут. Тем более кое-кто, весьма авторитетный, настоятельно рекомендовал поминки по продюсеру не отменять и даже поработал со списком гостей. К тому же в любой тусовке – что именины, что свадьба, что похороны – для делового человека имеется своя польза, если туда приглашены правильные люди. Всегда можно выкроить время меж заупокойными тостами, чтобы прокачать ту или иную тему.