Лариса Соболева - Сеанс гипноза

– Ненавижу… Ненавижу…

– Да плевать я хотел на твою ненависть, – произнес Иван, выпрямляясь. – Подыхает, а туда же – ненавижу!

Павел понимал, что уходит. Он все хуже и хуже различал голоса и слова, в ушах стоял шум, а рядом со Стеллой появлялись новые люди. Он их видел раньше. Он их… да! Они не живут, потому что Павел забрал их жизни. А теперь и его тоже… Они ненавидят Павла, одна Стелла любит. Любит, как прежде. Люди, люди, люди… Много их. Толпа. Но почему-то они не говорят, бесшумно движутся. Девчонка в розовой куртке… Мент с простреленным черепом… Адреналина…

Адреналина – с лицом нимфетки, потрясными сиськами и призванием трахать мужиков. Не они ее имели, а она их, да еще бабки за это брала. Года три сексуальную нужду он справлял у Адреналины, с него-то она денег не брала, видать, сильно нравилось с Павлом в койке прыгать. Веселая была… Но девулька сильно задрала нос, лучше бы чаще юбку задирала, а не лезла к наркодельцам, мол, мало платят. Тогда они заплатили Павлу один раз. И любовалась Адреналина с Павлом звездами на крыше… Она так быстро летела вниз, так быстро… и удар об землю был какой-то ненатуральный, куцый…

А Валька торжествует, как будет торжествовать дядя, избавившись от Гарпуна. Павел хотел воспользоваться папкой, из-за которой дядя заказал Веремеевых, решил потребовать у него сумму, превышающую втрое обещанный гонорар, это была бы ему месть за презрение и…

Кругом провал. Дядя кашу заварил, а расхлебывает Гарпун? Что? Он уйдет, а дядя останется? Никогда! Последнее слово останется за Павлом, лишь бы Стелла услышала, что ей скажет Павел, она передаст кому надо… Стелла!..

– Что-то шепчет, – сказал Артур. – Зовет кого-то.

– Повтори, что ты сказал? – громко спросил Иван, склонившись к Гарпуну. – Я слушаю, говори.

Внутри Гарпуна булькало при вдохе и выдохе. Павел повторял, не узнавая собственного голоса, повторял, как заученный урок.

– Цифры какие-то, – пожал плечами Иван. – Кажется, все, каюк ему?

Артур стал на колено, наклонился… Мда, конец кошмару. Машинально посмотрел на часы: смерть наступила в 4.21.

– Загружай! – услышал Артур, поднимаясь с колен.

– Во живучий, гад, – позавидовал Иван, глядя на труп Гарпуна. – Цифры… Похоже на код. Где искать только?..

– Это не код, это номер телефона, – уверенно сказал Артур.

Абрам Ганнибал, поседевший и заметно постаревший, поднимался по широкой лестнице Зимнего дворца, не торопясь, степенно. Он приподнял гордо подбородок, а вся его фигура была выпрямлена, ничто не выдавало волнения в Абраме, но в груди под парадным мундиром трепетно билось сердце, обдавая жаром все тело. Ганнибал проходил анфилады комнат, где по стенам висели великолепные картины и гобелены, стояли гигантские вазы, красовались скульптуры. Абрам же ни на что не обращал внимания, чеканил шаг по полу… в который можно глядеться, как в зеркало. Да, дворец напоминал Лувр и Версаль. Как скоро все изменилось, даже лакеи в камзолах стояли на всем пути Абрама, как во Франции, куда они приехали с Петром.

Он переступил порог тронного зала и на минуту остановился, услышав свое имя. Не глядя ни на кого, он пересекал зал, шел прямо к ней, к той, пред которой благоговел и преклонялся. Она была величественна и прекрасна, она одна достойно оценила его вклад в родное Отечество и многолетний кропотливый труд – императрица Елизавета, дочь Великого Петра.

– Абрам Петров сын Ганнибал, – начала она торжественно, – генерал-майор и обер-комендант крепости Ревеля, кавалер ордена Святой Анны! Мы пригласили вас, дабы вознаградить за верную службу. С сего дня вы произведены в генерал-аншефы и назначаетесь начальником Ладожского канала и кронштадтских укреплений, вы переводитесь из крепости Ревель в Петербург, а также награждаетесь орденом Святого Александра Невского и именуетесь теперь главным инженером Российской империи.

Абрам глубоко вдохнул, дабы задержать предательские слезы, и наклонился к ручке императрицы. В этот момент она сказала ласково:

– Абрам Петрович, я счастлива лично вручить вам эти награды, потому как ни одного человека в России не найдется, достойного их более, чем вы.

– Я рад служить Отечеству и вам, государыня.

Все-таки две слезы выкатились, но, по счастью, сразу затерялись в сети морщин под глазами. Елизавета улыбнулась, так же тихо пожурила арапа:

– Ну-ну, Абрам Петрович… Вы всегда были примером мужества для нас, к чему же слезы?

– Не буду, государыня, не буду…

– Тогда повернитесь ко всем, пусть увидят вас в орденах, которые вы заслужили.

Он повернулся к залу лицом. Торжественная музыка ласкала слух, разряженные придворные с восхищением глядели на арапа… И вспомнил он первые годы в России, когда черный облик его вызывал ужас, брезгливость, презрение. Понадобилось немного времени, всего-навсего вся жизнь, чтобы смотрели на него теперь по-иному. Теперь он богат, в славе и почете, род его продолжен. Всего-навсего жизнь… но ведь для истории это действительно немного…

Все кончилось, можно гулять, ходить в магазины, к друзьям, а у Даши образовалась внутри пустота. Живя в напряжении довольно длительный период, невозможно освободиться от него в один миг. Освобождение оказалось таким же тяжким бременем, как месяцы опасности. Вернее, не наступало освобождения. Артур предложил сходить отметить благополучное избавление в ресторан, оделись как подобает, вышли… Очутившись среди людей, Даша потащила его домой:

– Не могу ходить по улицам и находиться в людных местах.

– Почему? Даша, их больше нет, успокойся. Все кончилось.

– Не могу. Это клаустрофобия наоборот. Я чувствую себя в безопасности в четырех стенах за закрытой на все замки дверью. Идем домой. Я приготовлю ужин, свечи, музыку… все, что хочешь. Только идем домой.

Вернулись вовремя, потому что буквально у порога встретились с Борей и Иваном, последний обрадовал:

– Уходим в загул. Берем водку, коньяк, пиво и рулим к друзьям. Начинаем заключительный акт, так сказать, эпилог. Боря, у тебя много друзей?

– Месяц придется пить, не просыхая.

– Тогда твоих отставим. Артур, звони к своим. Звони, звони… Кому бы нам позвонить? – Иван посмотрел на хмурую Дашу, которой явно не нравилась идея отправиться в гости. – Мариночке! Даша, ты же ее не навещала? Вот поедем все вместе и навестим. Звони, Артур, Мариночке и Кириллу.

– А дома нельзя посидеть? – проворчала Даша, уходя в другую комнату.

– Чего это с ней?

– Постстрессовый синдром, боится из дома выходить, пройдет, – ответил Артур, набирая номер. – Алло, Кирилл? Кто, кто… Артур. Что наша Мариночка? Забрал? Оне-с буянили?.. Что ты говоришь! Правильно сделал, оне-с немного с вывертами, пущай лечатся дома. Слушай, а мы сейчас к вам нагрянем, можно?.. Я бы Мариночку еще сто лет не видел, а Дашка беспокоится о ее здоровье.