Марина Серова - Бес в ребро

— Так ты на самом деле думаешь, что я это подстроил?! — задыхаясь, спросил он. — Клянусь, я и в страшном сне…

— Пожалуйста, отпусти меня, — хладнокровно произнесла я. — И передай, если не трудно, сигареты.

Когда он, выполнив мою просьбу, немного успокоился, я не торопясь закурила и сказала:

— Но ведь бандитов интересовал именно твой чемодан.

Овалов всплеснул руками.

— Ну, с чего ты это взяла! Это же совпадение. Кто знает, чем занимается сейчас господин Цаплин? То есть он занимается радиоэлектроникой, я знаю, но это может быть лишь прикрытием…

— Но они назвались в домофон твоим именем.

В голосе Овалова появились саркастические нотки.

— Это Цаплин тебе сказал? — спросил он. — На твоем месте я бы не стал полагаться на свидетельство человека, который боится милиции. Тем более, ты говоришь, у него было не все в порядке с головой?

Овалов с какой-то азартной легкостью разбивал в пух и прах все мои подозрения. Собственно, картина, которую он рисовал, выглядела ничуть не хуже моей. В самом деле, что я знаю о господине Цаплине?

— Меня преследовали на двух машинах. Именно меня. Именно с чемоданом, — уже не слишком уверенно сообщила я.

— Ну, разумеется! — горячо подхватил Овалов. — Ведь они решили, что ты связана с Цаплиным! Надеюсь, у него хватит совести не сообщать им твоего телефона?

— Кто знает? — сказала я, вспоминая Цаплина с перевязанной головой и с охотничьем ружьем в руках.

Да, это было самое слабое место. Если за господином Цаплиным все-таки нет никаких грешков, кроме радиоэлектроники, эти гориллы рано или поздно будут здесь. И конфискуют чемодан.

— Да ради бога! — с веселым смехом сказал Овалов, когда я поделилась своими размышлениями. — Лишь бы они не тронули тебя. Если им так понравился мой чемодан, то мы, пожалуй, сразу выставим его на лестничную клетку!

— Так тебя что — совершенно не волнует этот чемодан? — недоверчиво спросила я. — В нем действительно нет ничего особенного?

— Да, разумеется, нет!

— Почему же ты так разволновался, когда я с ним задержалась? Мне показалось, что он значит для тебя гораздо больше, чем я.

Овалов понурился, помолчал и тихо ответил:

— Понимаешь… Мужчина и женщина — это разные миры… Что тут объяснишь? Мои лучшие годы улетели. Тебя не было так долго… Я как-то особенно остро вдруг ощутил это — свою, скажем так, немолодость. Я увидел в зеркале седую щетину на щеках… А бритвенный прибор — в чемодане. И это здорово выбило меня из колеи, понимаешь? Я же сразу тебе признался, что с нервами у меня дела не блестящи. Вот и все.

Он взглянул на меня с беззащитной и мудрой печалью в глазах, и тут уж я сдалась окончательно. Там, где я училась — в спецшколе — нас долго натаскивала в основах физиогномики и психологии. Мне эти науки давались лучше, чем остальным. Я могу угадать малейшую фальшь в выражении глаз, в повороте головы, в тембре голоса. Но Овалов за время разговора не сфальшивил ни разу — ни жестом, ни интонацией. Он совершенно не производил впечатления человека, на плечах которого висит мафия. Он по-прежнему был голубоглазым англосаксом, рубахой-парнем, непорочным ковбоем из девичьих грез. А я была полной дурой.

— Ну что, мир? — проговорил он, протягивая руки.

И я уже не так настойчиво сопротивлялась его объятиям, только лишь обиженно пробормотала напоследок:

— Ну а зачем ты целовался с женой несчастного Цаплина?!

Овалов захохотал и подхватил меня на руки.

— А вот это, сознайся, ты придумала только что! — радостно прокричал он, кружа меня по комнате.

Вокруг меня вихрем неслись солнечные зайчики, цветы на обоях, сияющие голубые глаза — и я вдруг поняла, что действительно все придумала — от начала и до конца.

В результате я так и не заглянула в чемодан. Вообще-то я нелюбопытна, и копаться в интимных принадлежностях суперменов среднего возраста мне не доставляет никакого удовольствия, тем более что мой друг Овалов убедил меня, что ничего более интересного в его багаже нет. Два дня мы провели довольно однообразно, но увлекательно, а на следующий вечер Овалов предложил мне отправиться погулять. Ему захотелось взглянуть на «огни большого города», как он выразился. Однако он сразу же отмел центр с его стандартными развлечениями.

— Здесь ведь был чудесный парк! — воскликнул Овалов. — Старые деревья, тихие пруды… Надеюсь, он еще цел?

Все-таки профессия накладывает на человека неизгладимый отпечаток. Стоило мне оказаться вне досягаемости магического голоса и взгляда Овалова, как сомнения опять начинали ворошиться в моей душе. Переодеваясь для прогулки, я терзалась непрошеной мыслью — почему парк? Почему глухой уголок вместо задекларированных «огней большого города»? За время пребывания в Тарасове Овалов еще ни разу не появился на центральных улицах и, кажется, не особенно туда и стремился. Что ж, моя задача — быть тенью. Мне не хотелось обсуждать свои сомнения вслух. Но и попадать впросак я больше не собиралась.

Я надела черный брючный костюм — в ночной тьме он не бросается в глаза, и, кроме того, под просторными брюками отлично можно замаскировать ножную кобуру с револьвером. Туфли я выбрала особенные. То есть на первый взгляд особенного в них как раз ничего не было, но, сделанные по спецзаказу, они имели почти незаметную стальную окантовку, и при необходимости ударом ноги я могла бы переломить нападающему берцовую кость.

Еще я прихватила с собой новую сумочку, в которую положила чужой пистолет. Раз уж мы будем возле пруда, грех будет не утопить эту совершенно не нужную мне улику.

Автомобиль я решила оставить пока у Паши — кто знает, не бросился ли он кому в глаза? Посмотрим, как будут дальше разворачиваться события.

Должно быть, эти сомнения и заботы все-таки отразились на моей внешности, потому что, когда я появилась перед Оваловым, он посмотрел на меня с легким беспокойством.

— Ты выглядишь великолепно, дорогая! — искренне заявил он, но тут же добавил: — Тебя что-то беспокоит?

Пожалуй, меня беспокоила его внешность. Он надел шикарный серый костюм, под расстегнутый ворот рубахи повязал шейный платок, а на голове его красовалась большая пижонская шляпа — это в нашем-то городе, где шляп уже не носят даже бывшие секретари парторганизаций! Он был похож на техасского плейбоя — и не было сомнения, что его вызывающий наряд будет бросаться в глаза за два квартала. С одной стороны, это обстоятельство немного поколебало мои сомнения — не настолько же он легкомыслен, чтобы рисоваться перед гипотетическими злодеями! Но, с другой стороны, если эти злодеи все-таки не плод моего воображения, нам сегодня может прийтись очень туго.

Однако вслух я ничего не сказала, а только скептически хмыкнула и слегка поправила его шляпу. Овалов заговорщицки ухмыльнулся и подмигнул мне. Он как бы намекал, что вечерок у нас будет запоминающийся.