Марина Серова - Жемчужина в мутной воде

— Столько стоят мои услуги в сутки, — прокомментировала я.

— Меня это устраивает.

— Плюс текущие расходы, — добавила я, убирая телефон обратно в карман.

— Я согласна, — кивнула Мордакина.

— Это что, такая страшная коммерческая тайна, что при мне нельзя говорить о ней вслух? — Обиделся Порошин, мимо его глаз прошла эта информация, заглянуть в мобильник он не успел.

— Спасибо тебе, Володенька, за то, что познакомил нас. Не будем тебя больше задерживать, — ответила я и посмотрела на него с укором. — Иди, Порошин. Дай нам пообщаться.

— Ладно, фиг с вами, общайтесь. Только смотрите, лишнего себе не позволяйте. — За подобный комментарий он получил от меня крепкий подзатыльник, но даже физическое воздействие на Порошина не повлияло. Он ушел с глупой улыбкой на лице, пряча глаза и хихикая себе под нос.

Володя действительно служил «раздражителем» для порнозвезды Мордакиной. Это для него она так старалась, томно вздыхала, тянула слова. Что поделать, издержки профессии. Но стоило Порошину выйти за порог дома, Светлана, как я и ожидала, сразу изменилась, стала более естественной.

— Вы не против, если я сниму халат? Он такой скользкий и неудобный.

— Пожалуйста, — кивнула я.

Света вернулась через две минуты. На ней были все те же широкие домашние брюки, а халат сменила просторная футболка ярко-красного цвета.

— Так гораздо удобнее. — Она широко улыбнулась. — Не возражаете, если мы перейдем на «ты»? Все-таки ровесницы.

— С удовольствием.

— Как насчет коньячка, не откажешься?

— Я на работе не пью.

— Жаль. — На лице Светланы быстро промелькнула тень сожаления. — А я, пожалуй, хлопну рюмашечку. Это бодрит.

Мордакина подошла к секретеру, который в ее доме исполнял роль бара, и налила себе граммов сто коньяка. Затем, с фужером в руке, вернулась обратно за столик, уселась в кресле, поджав ноги, и посмотрела на меня.

— Ну что, продолжим разговор?

— Да, давай вернемся к твоей кошке. Ты ее постоянно дома держала или выпускала на улицу?

— Нет, не выпускала, она же еще молоденькая была.

— А окна, когда ты уходишь из дома, оставляешь открытыми или закрываешь?

— Ну, когда как. Если погода хорошая, оставляю открытыми. Хотя у меня есть кондиционер, но я не люблю им пользоваться.

— Хорошо, пойдем с другой стороны. У кого, кроме тебя, есть ключи от квартиры?

— Да ни у кого.

— А запасные где хранишь?

— Тут, дома, и храню. В коридоре, на полке. Могу принести, если надо.

— Надо. — Я не стала дожидаться, когда Светлана принесет мне дубликат своих ключей, встала с дивана и пошла вслед за ней в коридор.

— Вот. — Мордакина открыла дверцу зеркального шкафа и указала на верхнюю полку, где стояла деревянная шкатулка с какими-то узорами. — Тут все мои ключи и хранятся.

Внутри шкатулки я обнаружила десятка два ключей. Некоторые были скреплены металлическими кольцами в связку, другие валялись сами по себе на дне деревянного короба.

— И какие из них от квартиры?

— Вот эти от старых замков. — Мордакина продемонстрировала мне связку из трех ключей различной длины и формы.

— От каких старых?

— Ну, от тех, которые были раньше. После того как какой-то идиот изрезал мою постель, я сменила дверные замки. А ключи вот забыла выбросить, так они у меня тут и валяются.

— А кто менял замки?

— Я слесаря из ЖЭКа вызывала.

— А кто из твоих знакомых знал, что ты поменяла дверные замки?

— Так все знали, я из этого секрета не делала. Я ведь, когда это случилось, ну, когда постель мою порезали, сразу, как на студию пришла, всем и рассказала. Мне тогда еще девчонки наши посоветовали замки в двери сменить, я на следующий же день и сменила.

— И где дубликат новых ключей?

— Вот. — Вторая связка, очень похожая на предыдущую, оказалась в моих руках.

— А где ключи, с которыми ты ходишь?

— В сумочке.

— Можно посмотреть?

— Разумеется, пожалуйста.

После того как из сумочки, которая больше походила на саквояж, Мордакина один за другим вытащила кошелек, сигареты, фляжку, огромный пузатый флакон с дорогой туалетной водой, ярко-оранжевый полиэтиленовый пакет, сквозь который просвечивались кружева нижнего белья (костюмы для съемок, наверное), она добралась до кожаной ключницы и протянула ее мне со словами:

— Вот с этими ключами я хожу ежедневно.

— Где ты держишь свою сумку, когда снимаешься? — Я продолжила задавать вопросы, разглядывая ключи от квартиры. Поскребла ногтем по металлу, поднесла ключ к носу. Светлана наблюдала за мной с некоторым удивлением, отвечая на поставленный вопрос.

— Вообще, если у нас студийная съемка, я убираю все вещи в шкафчик. У меня есть своя персональная гримерка и свой шкафчик, — не без гордости заявила Мордакина.

Факт наличия у нее персональной гримерки несказанно радовал девушку и приближал ее к представителям мира истинного искусства. Прямо как у настоящей примы театра — своя гримерка, свой шкафчик.

— Гримерку ты закрываешь перед уходом?

— Нет, она всегда открыта.

— А шкафчик?

— Его я закрываю.

— А ключ куда убираешь?

— Хех, — усмехнулась Мордакина. — Намекаешь на то, что мне во время работы ключик положить некуда, потому что на мне совсем нет одежды?

— Я ни на что не намекаю, я спрашиваю конкретно: куда ты кладешь ключ от шкафчика?

— В выдвижной ящик столика.

— Ясно. Я так понимаю, что твои вещи фактически остаются без присмотра большую часть времени.

— Думаешь, их кто-то спер и сделал дубликат?

— Не думаю, я в этом уверена. Кстати, после того как ты сменила замок, к тебе еще наведывались в квартиру?

— В квартиру нет, а вот к машине моей подходили. Причем не один раз.

— И что происходило с твоей машиной? Спущенные шины, исцарапанный капот?

— Не без этого, конечно. Но меня больше задело другое, — последние слова Светлана сказала почти шепотом.

— Что именно? — по инерции я тоже стала говорить тише.

— Неприятно об этом говорить, — Мордакина замялась, — в общем, в моей машине кто-то был, прямо внутри, в салоне. И оставил там следы. — Она по-прежнему говорила тихо.

— Какие именно следы?

— Следы мужского удовольствия.

— Что?

— Ты что, не знаешь, как выглядит мужское удовольствие?

— Имею представление, — кивнула я и поморщилась. Вот уж не думала, что Светлана, с ее раскрепощенностью (судя по выбранной профессии), постесняется называть вещи своими именами, придумывая для них смешные определения. — И что ты сделала с этим «удовольствием»?

— Выбросила к едрене фене.

— Как выбросила?

— Вместе с чехлами сидений.

— А тебе не приходило в голову вызвать милицию, чтобы они взяли материал на исследование?

— Нет, — она разочарованно помотала головой, — вот ведь дура. — Мордакина стукнула себя кулаком по лбу. — Представляешь, даже в голову не пришло. Вот дура!