Рут Ренделл - Тринадцать шагов вниз

Хейзел открыла дверь. Мужчина лет шестидесяти, высокий и красивый, с тюрбаном на голове, стоял в дверном проеме. По мнению Хейзел, он был похож на индийского воина из фильма о северо-западной границе.

— Добрый день, мадам. Я — мистер Сингх с Сент-Марко-роуд. Я к мисс Чосер, пожалуйста.

— К сожалению, она плохо себя чувствует, — сказала Хейзел, — она только из больницы. Не могли бы вы зайти завтра? А еще лучше — в воскресенье.

— Конечно, мадам. Я приду в воскресенье в одиннадцать часов.

— Чего он хотел? — спросила Гвендолин.

— Я не спросила. А надо было?

— Не важно, я и так знаю. Это по поводу его дурацких цесарок. Похоже, Отто их съел. Я нашла перья на лестнице. Думаю, этот тип хочет получить компенсацию.

Хейзел задумалась об этом странном доме. Синий чулок, преследователь на верхнем этаже и какой-то немец, сожравший соседских птиц. Скорее бы Нерисса вернулась. Она очень обрадовалась, когда в дверь позвонили.

— Кто на этот раз? — осведомилась Гвендолин. — Не понимаю, с чего вдруг я стала такой популярной?

— Это моя дочь.

— Ясно. — Старуха Чосер знала, что до конца жизни эта девушка будет вызывать в памяти инцидент с жильцом в коридоре. — Не думаю, что ей стоит входить.

Хейзел приняла это за намеренное оскорбление и с радостью покинула наконец этот дом. Почему тетушка Олив не предупредила, как ужасна эта мисс Чосер? Она прохладно попрощалась и направилась к Нериссе, которая поджидала ее у двери и напрасно волновалась, как бы не столкнуться с Селлини.

Гвендолин уснула сразу после ухода Хейзел. С тех пор как она заболела, ей не хватало простого отдыха в обеденное время, ей требовалось поспать. Она не любила сны, но к ней пришел сон, более четкий и яркий, чем ночью. И очень реальный. Гвендолин была молода, как и всегда во сне, и пришла к Кристи на Риллингтон-плейс. Война уже началась — та единственная война, которую она признавала войной, не принимая в расчет конфликты в Корее, на Суэцком канале, Фолклендских островах, в Боснии и Персидском заливе. Когда она постучала в дверь Кристи, завыли сирены. Во сне она была беременной и собиралась сделать аборт, как Берта. Только в этой реальности не было Берты, и Гвендолин сама боялась доктора, обследующего ее. Она решила не возвращаться к нему. Выйдя из дома, обнаружила, что находится не на Риллингтон-плейс, а сидит со Стивеном Ривзом в гостиной и он говорит, что является отцом ее ребенка. Это шок и одновременно облегчение. Она думает, что теперь он должен попросить ее руки, но сцена снова меняется. Гвендолин стоит одна на Лэдброук-гроув у его клиники, внезапно сгущается тьма, и она не видит его. Мечется, ищет его, но не находит, падает, ударяется головой и просыпается.

После таких снов приходить в себя сложнее, чем от ночных кошмаров. С минуту Гвендолин полежала в кресле, раздумывая о том, где сейчас Стивен Ривз и когда он вернется. Она даже посмотрела на свои руки и удивилась, что в ее молодом возрасте они такие морщинистые, вены выступают, словно корни деревьев на сухой почве. Постепенно реальность вернулась к ней, и она выпрямилась.

Пока она спала или разговаривала с Хейзел, бумажный пакет со стрингами выпал из ее рук и завалился в щель между сиденьем и подлокотником. Проснувшись, она забыла об этом.

Микс покидал компанию, в которой работал девять лет, скорее с сожалением, чем с негодованием. Он был уязвлен — никто не угостил его выпивкой и уж тем более не подарил часы или столовый сервиз, не говоря уже о деньгах, которые не выплатили. Хуже всего то, что пришлось отдать ключи от автомобиля, оставленного на подземной автостоянке фирмы.

Одно успокаивало — он заручился обещанием пяти своих клиентов, что они и впредь будут обращаться к нему за обслуживанием и ремонтом. Справившись о состоянии банковского счета, Микс обнаружил, что у него около пятисот фунтов. Но ему еще не выплатили за те три недели, что не дали отработать. Тем не менее он не решался возвращаться на Кэмпден-Хилл. Придется идти пешком. Но пешком ходить полезно.

В пятницу он пошел в кино на своих двоих, минуя на обратном пути пабы и кафе, где обедающие сидели за наружными столиками. На ужин он купил китайскую еду, две бутылки вина и «Куантро», чтобы приготовить фирменный коктейль. Было так же жарко и сухо, как в июле. Однажды днем прошел ливень, первый дождь за много недель, и Микс радовался — сорняки подрастут в саду.

Возвращение домой всегда было испытанием, но при дневном свете — легче. Правда, день скоро начнет уменьшаться. Он нес тяжелые сумки, глядя прямо перед собой, поднялся на последнюю площадку и пристально уставился на собственную входную дверь. Что-то случилось с фонарем — через окно Изабеллы не проникал свет. На верхней площадке было темно, но, войдя к себе, Микс почувствовал, что все хорошо. Он в безопасности. И спина больше не болит. Впрочем, боль в любой момент может вернуться.

Он читал «Уникального убийцу», смотрел телевизор, пил коктейль, ел и слушал пение и шепот Вествей. Если бы полицейские собирались расспрашивать его о Даниле, они бы уже сделали это. Возможно, через много лет, когда старуха Чосер умрет, а это может случиться очень не скоро, кто-нибудь купит дом и вскопает сад. Но ведь не на четыре фута в глубину. Да и к тому моменту он уже будет далеко от этого дома с привидениями. Станет жить с Нериссой, женится на ней, и, возможно, они купят особняк во Франции или в Греции. Даже если кто-то найдет тело Данилы, убийство не свяжут с мужем Нериссы Нэш, известным криминологом.

Ранним утром его разбудила боль в пояснице. Было настолько плохо, что Микс громко застонал, включил свет и увидел, что на часах десять минут четвертого. Рановато он поздравил себя с выздоровлением. Возможно, у него действительно произошло смещение диска. Четыре таблетки ибупрофена и стакан чистого джина позволили ему уснуть, но в семь он снова проснулся. Никакой возможности заниматься спортом, как он решил. Боль в пояснице не собиралась уходить и была еще сильнее, чем в прошлый раз. Казалось, теперь болел весь позвоночник.

Горячая ванна и еще две таблетки ибупрофена помогли, но слегка закружилась голова. Микс сел в автобус на Вестбурн-гроув и вышел у рынка купить еды. На рынке всегда людно, особенно у прилавков, но по субботам тебя подхватывает толпа и несет по течению. Микс купил жареную картошку, курицу-гриль, хлеб, печенье и гроздь бананов — единственную «здоровую пищу», как ее именовали газеты. Еще немного — и он не смог бы нести пакет, так сильно болела спина.

Решив просмотреть объявления о вакансиях, чтобы продержаться до открытия собственного дела, он купил «Ивнинг Стандарт» и направился к Ноттинг-Хиллу поискать аптеку — купить еще ибупрофена, чтобы уснуть. У аптеки на тротуаре сидел нищий, перед ним стояла коробка из-под печенья, но ни собаки, чтобы разжалобить прохожих, ни таблички, гласящей, что он слепой, бездомный или является отцом пятерых детей, не было. Микс никогда не подавал милостыню, да и в коробке уже лежало десятка два монеток, но что-то заставило его посмотреть на нищего. Словно в том было что-то знакомое, притягивающее к себе взгляд. Микс обнаружил, что смотрит в лицо Реджи Кристи. Это он — плотно сжатые челюсти, узкие губы, крупный нос и холодные глаза за стеклами очков.