Марина Серова - Милые семейные разборки

Если говорить о конкретном случае, то однажды мне было поручено следующее задание. Оно состояло из трех частей: угнать черный «Крайслер» с дипломатическим номером от австралийского посольства в Москве, вручить на посту ГАИ конверт с неизвестным мне содержимым, который находится в «бардачке» автомобиля, и прибыть на базу «Сигмы» точно в назначенный срок. Все остальное — на мое усмотрение.

С первой задачей я справилась без особого труда. Машины были припаркованы одна возле другой и стояли в рядок, охрана могла вполглаза наблюдать за ними лишь из своей будки в Кропоткинском переулке.

Сигнализация тоже особых проблем не вызвала, и уже через минуту я катила по Ленинскому проспекту к Кольцевой. Честно тормознув у будки ГАИ, я просигналила, опустила стекло и, нашарив конверт в «бардачке», протянула его подошедшему гаишнику.

То, что произошло потом, не поддается никакому описанию. Гаишник прочитал бумагу, вложенную в пакет, и посмотрел на меня как на сумасшедшую. Кстати сказать, когда гаишник доставал записку, из конверта весело выпорхнули три стодолларовые бумажки. И, пока он нагибался, чтобы их поднять, мне удалось быстро прочесть то, что было написано на листе бумаги печатными буквами:

«Я угнала эту машину. Помогите мне сменить номер, и вы получите триста долларов».

«Вот сволочи! — подумала я, выжимая газ изо всей силы и уносясь по направлению к Наро-Фоминску. — А ты сама виновата, Женя, поймалась на ерунде. Ты ведь что думала? Шпионаж, то-се. А оказывается, тебя в очередной раз испытывают на прочность».

Так что не следует, на будущее, просчитывать ситуацию в наиболее банальном ее варианте — под ним может находиться гораздо более опасный слой. Опасный, в том числе и для тебя.

Как бы там ни было, два задания я тогда выполнила. Оставалось третье. И оно оказалось самым трудным — прибыть на базу точно к назначенному сроку.

Разумеется, за мной была снаряжена погоня. Я еще не доехала до Апрелевки, а по моим следам уже мчались две «Волги» с сиренами. Конечно, за «Крайслером» им было не угнаться, но я понимала, что рано или поздно меня возьмут, это неизбежно. Шипы на дороге, мешки с песком, наконец, железнодорожный переезд — шоссе шло слева от путей.

Решив, что третью часть задания следует трактовать буквально — вернуться на базу самой, а отнюдь не с машиной, я круто свернула на проселочную дорогу и на повороте, когда мой автомобиль на секунду пропал из зоны видимости преследователей, снизила скорость и выпрыгнула, прокатившись под откос.

Вскочив на ноги, я со всех ног устремилась к ближайшему леску. Далеко за спиной послышался звук взрыва, завывание сирен милиции и «Скорой»… Добравшись до Бекасова, я спокойно села на электричку и вскоре была уже на базе «Сигмы».

Мне поставили зачет по практике и дали двухдневный отпуск…

Возвращаясь в холл по коридору, я спешила, но все же успела заметить, что дверь с табличкой «Красители» была чуть приоткрыта.

Краем глаза я засекла в комнате Юсефа, который спешно перебирал бумаги на столе, стоящем возле окна. Услышав мои шаги, он резко отпрыгнул в сторону и отвернулся к окну, сделав вид, что поправляет жалюзи.

Любопытно, а что охранник Юлии Штайнер забыл в служебном помещении, которое, кстати сказать, только что было заперто — я своими глазами видела, как Генрих толкнул эту дверь, устроив для меня краткую экскурсию по офису. Выходит, у Юсефа есть ключи?

Возьмем на заметку. Не исключено, конечно, что охранник Джули занимается в фирме еще какой-то деятельностью, которая согласована с начальством.

Но коридор таил для меня еще один сюрприз. Когда я уже подходила к двери, ведущей в холл, то услышала тихий голос Генриха, который неожиданно резко отчитывал Регину. Секретарша старалась оправдываться, но ее реплики были сродни фразе «я не нарочно» в устах ребенка, который угодил своим мячиком в стоявшую на шкафу антикварную китайскую вазу.

— Какого черта вы не просмотрели списки приглашенных? — шипел Генрих.

— Я просматривала…

— Где были ваши глаза, когда вы этим занимались? — продолжал злобствовать Генрих. — Что мне теперь прикажете делать с этим ублюдком?

— М-м… Может быть, я как-то смогу его нейтрализовать? — предложила Регина.

— Вот как? — язвительно хохотнул Генрих. — И каким же образом?

Регина не успела ответить. Штайнер вынужден был о чем-то перекинуться парой слов с подошедшим гостем, но, когда тот удалился, снова принялся за Регину. Оказывается, Генрих умел быть очень злым и жестким.

— Похоже, ты старишься, подруга дней моих суровых, — говорил он своей секретарше. — Не общение ли с Юсефом провоцирует у тебя склероз, а?

В этом месте Регина промолчала. Бывает такое молчание, которое выразительнее любых слов, даже для подслушивающего через чуть прикрытую дверь.

Но Генриху снова пришлось отвлечься от интимной беседы со своей секретаршей. Послышался сиплый мужской бас, который по-немецки осведомлялся у Штайнера относительно времени запуска новой линии на его игрушечной фабрике. Следом за ним, умело используя паузы в речи немца, дробно сыпала свою скороговорку переводчица.

Судя по мгновенно сменившемуся тембру Штайнера, я поняла, что он говорит с самим консулом. Теперь Генрих был предельно вежлив, исполнен чувства собственного достоинства, но слегка подобострастен.

Звуки разговора стали удаляться — говорившие медленно отходили от двери. До меня явственно доносился звон бокалов — очевидно, уже начали разносить подносы с шампанским.

За моей спиной послышался быстрый топот ног, и в коридор вбежала Джуля, оставив за собой незахлопнутую дверь. Девочка выглядела запыхавшейся.

— Вот вы где! — радостно приветствовала она меня. Можно было подумать, что Джуля обежала все здание в поисках своей «учительницы».

— Я-то здесь, а вот где черти носят тебя? — поинтересовалась я. — Ты не забыла о том, что должна постоянно находиться возле отца?

— Оказывается, это не так-то просто, — виновато ответила Джуля.

— А раз так, то я считаю нашу договоренность расторгнутой, — развела я руками. — Мне придется открыть карты твоему папочке.

Джуля попыталась сделать умоляющее лицо, но я была тверда как скала.

После третьего «нет» с моей стороны она перестала меня уламывать и, оправив подол платьица, покорно склонила голову. В этот момент Юлия Штайнер снова казалась гораздо моложе своих лет.

Переходный возраст любопытен еще и тем, что может направлять свой вектор как в одну, так и в другую сторону. Один и тот же человек может казаться вполне сформировавшимся и почти зрелым, а через минуту вновь превращаться в сущего младенца, готового играть в паровозики и прыгать на одной ножке.