Вэл Макдермид - Анатомия преступления: Что могут рассказать насекомые, отпечатки пальцев и ДНК

Одним из основателей современной судебной энтомологии был Жан-Пьер Меньен. Как и Сун Цы, он написал книгу, завоевавшую удивительную популярность. Называлась она «Фауна трупов» (Les faune des cadavres, 1893). Меньен заметил, что трупы животных привлекают сотни видов насекомых. И как ветеринар, служивший во французской армии, он имел все возможности выявить последовательность, в которой они стекаются к трупам, что более детально описано в его ранней книге «Фауна могил» (Faune des Tombeaux). Он сделал рисунки множества видов (особенно клещей и мух) на разных стадиях развития – от личинок до взрослого состояния – и опубликовал свои иллюстрации для широкой аудитории.

Тщательные наблюдения и понимание временны́х изменений, которые демонстрировал Меньен, задали тон новой научной дисциплине: судебной энтомологии. Скрупулезность его исследований позволила выявить взаимосвязи между насекомыми и трупом, которые стали учитываться в юриспруденции. Меньена вызывали в качестве эксперта в 19 расследованиях во Франции. И все же энтомология считалась наукой случайной и бессистемной. Слишком уж много факторов энтомологам приходилось учитывать: температуру, положение тела, вариации почвы, климата и растительности. В XIX веке они не имели в своем распоряжении и необходимых технологий. И все же европейские и американские ученые оценили труды Меньена и на протяжении ХХ века активно искали способы точнее выявлять виды насекомых и лучше понимать стадии их развития.

В 1986 году Кен Смит, энтомолог из лондонского Музея естественной истории, написал «Учебник судебной энтомологии», посвятив его Жану-Пьеру Меньену. Это был настоящий прорыв. Смит собрал всю доступную информацию по насекомым-падальщикам, особенно мухам, и показал намного точнее, чем кто-либо прежде, как с их помощью устанавливать время смерти. Это был очень практичный учебник, пригодный для использования при расследовании. Он описывал последовательность появления насекомых у погребенных трупов, у оставленных без погребения и у брошенных в воду. Кроме того, Смит был отличным систематиком и создал руководства по идентификации, которые используются и в наши дни. Читая учебник вместе с руководствами, можно выяснить, где мухи впервые нашли труп, даже если впоследствии труп переложили в другое место.

Преемник Кена Смита в Музее естественной истории – высокий жизнерадостный Мартин Холл – уверенно шагает по музейным галереям и воодушевленно рассказывает об экспонатах. Его увлечение 30 миллионами образцов, которыми он заведует, очевидно и заразительно.

Свою должность в музее он совмещает с работой судебного энтомолога. В любой момент у него может зазвонить мобильный телефон: полиция просит оставить все дела и поспешить на место преступления. «Собирать насекомых с трупа неприятно, – говорит он, – но даже удивительно, насколько профессиональный интерес перевешивает».

Увлечение Мартина возникло еще в детстве, на Занзибаре, у восточного побережья Африки. Там он осознал, что москитная сетка, висящая над кроватью, удерживает насекомых в его мире еще эффективнее, чем мешает в него проникнуть. И каждый вечер его засыпающий мозг улавливал, как ползают, жужжат или летают богомолы, палочники, а иногда даже летучие мыши.

Он учился в Англии, потом вернулся в Африку, где семь лет изучал муху цеце. Однажды он увидел огромный труп взрослого слона в саванне. Труп облепили бесчисленные личинки. Неделей позже Мартин вернулся и обнаружил лишь гигантский скелет, объеденный дочиста. Еще неделя – и падальные мухи тучами закружили вокруг остова. «Поразительное зрелище. Хотя были и другие падальщики вроде гиен и стервятников, именно личинки поглотили 40–50 % биомассы». Слон превратился в миллион мух, а начинающего энтомолога пленяла жизнь…

Своим энтузиазмом Мартин заражает всех. Когда я была у него в музее, он быстро увлек меня «за кулисы» и провел по десяткам каменных ступеней на вершину одной из готических башен, откуда открывается замечательный вид на Лондон. Но я пришла не любоваться видами. Я хотела вникнуть в эксперименты, с помощью которых Мартин и его команда раздвинули границы своих знаний. В этом мире знакомые предметы обретают иной смысл. В переносных чемоданах лежат свиные головы: ученые выясняют, каким мухам удастся отложить яйца в зазорах застежки-молнии. В клетках для собак гниют свиные тушки. Пластиковые коробки для сэндвичей наполнены личинками. Вид у всего этого крайне неаппетитный. Чуть позже Мартин предложит мне сэндвич. Нет уж, спасибо…

Среди насекомых экспонатов есть и такие, которые сыграли свою роль в истории. Показав мне одну из склянок, Мартин тихо произнес: «Это знаменитые личинки. Из дела Бака Ракстона».

Дело Бака Ракстона – одно из самых известных в истории английской криминалистики. Оно стало вехой в судебной практике по нескольким причинам, но судебные энтомологи вроде Мартина Холла знают его как первый в Великобритании случай, когда насекомые помогли раскрыть преступление. Дело стало сенсацией. Осенью 1935 года о нем взахлеб писали газеты.

Бак Ракстон был врачом отчасти парсийских, отчасти французских кровей. Учился в Бомбее, затем поселился на севере Англии. Жил с шотландкой по имени Изабелла (окружающие знали ее как «миссис Ракстон») и тремя детьми. До него все врачи в Ланкастере были белыми, что делало его очень популярным, особенно среди пациентов победнее.

Одним воскресным утром доктор Ракстон открыл входную дверь щуплому девятилетнему мальчику, за которым стояла мать, укрывавшая его от осеннего холода. «Извините, – сказал доктор, – не могу сегодня оперировать. Жена уехала в Шотландию. В доме только мы со служанкой. Скоро придут маляры, а нам нужно перенести ковры наверх. Видите, у меня руки перепачканы». Несчастной женщине ничего не оставалось, как увести сына, впрочем, ее удивило, что рука, которую доктор высунул наружу, казалась совершенно чистой.

В семье Ракстонов действительно работала служанка: 19-летняя Мэри Роджерсон. Через несколько дней после инцидента у двери семья сообщила о ее исчезновении. Полиция навестила доктора Ракстона, и тот сообщил, что жена со служанкой уехали в Блэкпул и он думает, что у жены есть любовник. Изабеллу же в последний раз видели, когда она уезжала из Блэкпула в 23:30, проведя вечер с друзьями. Вообще она любила повеселиться, что было причиной постоянных семейных ссор. Доктор Ракстон обвинял жену в изменах, нередко устраивая ей скандалы на глазах Мэри.

Когда следователи пришли к нему во второй раз, Ракстон заявил, что Изабелла и Мэри поехали в Эдинбург. Но людям рот не закроешь. В Ланкастере пошли пересуды. Ракстон был уважаемым человеком, но говорили, что летом их перепалки с женой стали особенно шумными и что неспроста исчезла Изабелла.