Вэл Макдермид - Анатомия преступления: Что могут рассказать насекомые, отпечатки пальцев и ДНК

Вскоре огонь перекидывается на стены соседних домов. У лорд-мэра Томаса Бладворта просят разрешения снести здания, чтобы остановить пожар. Однако Бладворт недоволен, что его вытащили из постели, и отказывается от решительных мер. «Ерунда! – отвечает он. – Его потушит и писающая женщина». И уходит спать.

Так описал то утро в своем дневнике Сэмюэл Пипс: «Ветер очень силен и гонит огонь в город. После столь долгой жары горит все, даже камни церквей». Днем Лондон уже объят огненным смерчем, пожирающим «склады масла, вина и бренди», деревянные дома, соломенные крыши, древесную смолу, пеньку, жир, уголь, порох – многие жизненно важные материалы XVII века были горючими. Воздух, нагретый огнем, вытесняется все новым и новым свежим воздухом, подпитывая кислородом этот ад. Великий лондонский пожар создал собственную погодную систему.

Через четыре дня пожар затих, уничтожив большую часть средневекового Лондона, в том числе более 13 000 домов, 87 церквей и собор святого Павла. Около 70 000 лондонцев (при общем числе жителей в 80 000) остаются без крова.

Не успел еще остыть пепел, а по городу поползли темные слухи. Большинство горожан не могли поверить, что пожар был случайностью. Уж слишком много совпадений: пожар начался среди деревянных зданий, стоящих тесно друг к другу, когда все спали, причем в тот единственный день недели, когда тушить его было почти некому, да еще во время сильного ветра и отлива Темзы.

Слухи о заговоре множились. Хирург Томас Миддлтон, стоявший на церковной колокольне, вроде бы видел, что пожар начался одновременно в нескольких точках, расположенных далеко друг от друга. «Эти и другие подобные наблюдения укрепили меня во мнении, что имел место поджог», – писал он.

Под особое подозрение попали иностранцы. В Мурфилдсе одного француза чуть не забили до смерти за то, что он нес в ящике «огненные шары». Но это оказались теннисные мячи. Стихи и песни выражали недоумение по поводу причин пожара:

Нам знать не суждено, за что проклятие Господне. Откуда принесло беду – из Рима, Амстердама, преисподней?

Желание разобраться в ситуации началось с верхов. Ведь король Карл II потерял больше имущества, чем кто-либо еще. Он поручил парламенту создать комитет по расследованию происшествия. Отыскались многочисленные свидетели. Некоторые заявили, что видели, как кто-то кидает в дома зажженные факелы, или даже признавались, что сами их кидали. Некий Эдвард Тейлор сообщил, что в субботу вечером пошел со своим дядей-голландцем на Пудинг-лейн, увидел открытое окно пекарни Томаса Фарринера и швырнул в него «два огненных шара, сделанных из пороха и серы». Но поскольку Эдварду Тейлору было всего лишь 10 лет, ему не поверили. Зачинщиком пожара назвал себя и Робер Юбер, простолюдин и сын французского часовщика. Никто не верил ему, но, поскольку он настаивал, его осудили и отправили на виселицу в Тайберне.

Один из членов парламентского комитета, сэр Томас Осборн, писал, что «все обвинения очень легковесны и вообще люди убеждены, что пожар был случайностью». В итоге комитет решил, что ужасное происшествие вызвано «рукой Божьей, сильным ветром и засушливым временем года».

Негусто, однако ничего удивительного. Чтобы исследовать причины пожаров, нужно понимать физику огня. А в XVII веке научные познания на сей счет были, увы, незначительны. Лишь в 1861 году, когда Майкл Фарадей в книге «Химическая история свечи» изложил шесть своих лекций об огне, эти сведения стали достоянием широкой публики. Это были лекции, прочитанные для детей, но книга до сих пор остается классикой. На примере свечи Фарадей объяснил процесс горения. В одной из лекций он потушил свечу, накрыв ее банкой. Ученый объяснял: «Воздух совершенно необходим для горения; мало того: вы должны понять, что необходим свежий воздух» [3]. Под «свежим воздухом» он имел в виду кислород.

Довелось Фарадею выступать и в роли судебного эксперта, причем он брал с собой лабораторные материалы. В 1819 году владельцы сахарного завода в Уайтчепеле (район Лондона), уничтоженного пожаром, подали в суд на страховую компанию, которая отказалась выплатить 15 000 фунтов компенсации. Вопрос упирался в то, способствует ли возгоранию процесс, включающий разогретый китовый жир. Это нововведение владельцы внедрили без ведома страховщиков. Перед свидетельством в суде Фарадей провел эксперименты над китовым жиром, нагревая его до 200°C, чтобы продемонстрировать: «Все испарения жира, за исключением водных, более огнеопасны, чем сам жир. Один из присяжных не поверил ему. Тогда Фарадей поджег в сосуде одну из фракций китового жира (нафту), и «по залу суда разнесся весьма неприятный запах».

Самое важное криминальное расследование Фарадея было связано со взрывом на Хэсуэллской шахте в графстве Дарем (1844 год), унесшим жизни 95 мужчин и мальчиков. Взрыв произошел в период волнений среди рабочих. Адвокат скорбящих родственников обратился к премьер-министру Роберту Пилю с просьбой провести правительственное расследование. В комиссию вошел и Фарадей.

Комиссия провела день, осматривая шахту и особенно интересуясь воздушными потоками. В какой-то момент Фарадей осознал, что сидит на бочке с порохом возле зажженной свечи. Он тут же вскочил, распекая коллег за беспечность. В итоге был вынесен вердикт, согласно которому взрыв произошел случайно. Фарадей согласился с ним. Однако по возвращении в Лондон комиссия представила доклад, в котором указывала, что существенную роль во взрыве сыграла угольная пыль, и рекомендовала улучшить вентиляцию. Владельцы шахты заупрямились, не желая лишних расходов. И этим риском пренебрегали еще 60 лет, пока в результате такого же взрыва на Сененизской шахте в Уэльсе (1913 год) не погибли 440 шахтеров. В истории Великобритании это была самая серьезная авария на шахте.

В ХХ веке расследованиями пожаров занимались и пожарная служба, и научное сообщество. Свою лепту вносило правительство, желающее знать число и причины пожаров. В 1960–1970-е годы расследования обрели более солидную научную основу: был создан протокол действий; новые инструменты позволили выявлять на месте пожаров сложные химические смеси (в частности, бензин); появились и соответствующие специалисты. Во многом благодаря этим новым знаниям теперь пожар или взрыв (по сути, ускоренный пожар) редко влечет за собой столь ужасные человеческие потери. А когда такое все же случается, это надолго остается в памяти следователей.

В числе пионеров этой новой области была ирландская супружеская чета. Их дочь Ниам Ник Дейд, судебный химик из Университета Данди, продолжила их дело, доискиваясь до правды на мрачных пепелищах. Ниам объясняет: «Пожалуй, это у нас семейное. Ведь независимыми пожарными дознавателями были мои родители. Моя мать и сейчас этим занимается. Так я и росла с этим. Мы с братом зарабатывали деньги на карманные расходы, вклеивая картинки в доклады родителей: одна картинка – пять пенсов. И как вы понимаете, за едой разговоры были сплошь о пожарах».