Марина Серова - Табу на нежные чувства

— Так что там со спонсором? — спросила я.

— А ничего, — обескуражил меня Каменев. — Нет у нее никаких спонсоров, продюсеров.

— Как так?

— А вот так. По всему выходит, что она сама себе спонсор. Сорит деньгами налево и направо. Я даже в бухгалтерские счета рекламной компании влез, которая готовит серию видеороликов про Малявину.

— И что?

— Заказчиком и материально ответственным лицом своей же компании, которую она открыла год назад, является Малявина Екатерина Захаровна.

— Так она, выходит, завидная невеста, — усмехнулась я.

— Выходит, что так.

— А про свадьбу ее что-нибудь слышно?

— Какая свадьба, тут бы мужчину рядом с ней разглядеть, не говоря уже о свадьбе.

— Ясно, Саня, спасибо тебе за помощь, — ответила я.

— Да какая там помощь, ничего ведь не нашел. — Каменев был расстроен.

— Все равно спасибо.

Вернувшись на кухню, я застала Крапивина весьма взволнованным. Он крутил в руках свой мобильный телефон, безрезультатно давя на все кнопки. При виде меня Эдуард Петрович сразу начал жаловаться.

— Мой мобильный телефон, кажется, сломался.

— Может, разрядился? — высказала я предположение.

— Ах да, наверное, разрядился. — Крапивин немного успокоился, осознав, что телефон не сломался. — Мне придется завтра заехать домой за зарядным устройством. Как думаете, это не опасно?

— Эдуард Петрович, — улыбаясь, я села за стол напротив клиента. — Я уже дважды говорила вам взять с собой все самое необходимое. Первый раз вы удивили меня, прихватив в качестве самого необходимого пустой портфель. А что вы взяли на этот раз?

— Зубную щетку, пасту, расческу, — начал перечислять Эдуард Петрович, загибая пальцы, — все для бритья, запасные очки, тапочки.

— Тапочки? — перебила я его. — А тапочки зачем?

— Я брезглив, — оправдывался Крапивин. — Не могу надевать чужую обувь.

— Понятно.

— Вообще, я часто бываю в командировках, поэтому экстренный чемоданчик у меня всегда наготове, там все гигиенические принадлежности, лекарства и вот тапочки.

— Так вы просто прихватили свой экстренный чемоданчик? Умно. Тогда я не буду вас спрашивать, почему вы забыли зарядное устройство для телефона.

— Да, в чемоданчике его не было, и я о нем попросту забыл. А теперь вот остался без связи и очень волнуюсь.

— Не волнуйтесь, без связи вы не остались. У вас есть я и мой мобильный телефон.

— Да, но Марусенька будет волноваться, когда не сможет дозвониться до меня.

— Позвоните ей с моего телефона. — Я протянула расстроенному клиенту свою трубку.

— Нет, нет, — запротестовал он. — Марусенька этого не поймет, она еще больше испугается. Лучше подождем до завтра, я заскочу домой и оттуда позвоню жене.

Еще недавно, пытаясь разорвать на части ненавистного Бородина, Эдуард Петрович выглядел как зверь, настоящий тигр. Но когда он говорил о своей жене Марусеньке, он походил на маленького беспомощного ребенка, который и шагу без родительской поддержки сделать не может. Мне даже стало любопытно, что это за женщина такая — гражданка Крапивина.

Мы разошлись спать по разным комнатам. Эдуарду Петровичу я оставила плед и подушку на диване в зале, сама же устроилась на узкой кровати в спальне. Крапивин настоял на том, чтобы двери комнат мы не закрывали, и, поскольку они находились напротив друг друга, я всю ночь могла держать встревоженного журналиста в поле зрения. Я с улыбкой наблюдала, как аккуратно он поставил свои домашние тапочки возле дивана, накрылся с головой пледом и довольно скоро засопел, погрузившись в глубокий сон. Я же проверила оружие, которое всегда носила с собой, и убрала его под подушку. В этой квартире опасаться нам было нечего, но я предпочитала не пренебрегать простейшими правилами безопасности.

Я проснулась рано утром, прохладное осеннее солнышко едва показалось из-за горизонта, предвещая начало нового дня. Крапивин мирно посапывал в большой комнате. Я немного постояла под прохладным душем, а потом прошла на кухню и занялась приготовлением завтрака. Шум работающей кофемолки разбудил Эдуарда Петровича. Завернувшись в плед, он босиком прошлепал в кухню и уселся за стол.

— Я вас разбудила? — спросила я.

— Нет, я всю ночь ворочался, не мог заснуть. Отсутствие телефонной связи с Марусенькой меня очень беспокоит, с трудом провалился в сон уже под утро.

Я отвернулась к окну, чтобы журналист не заметил мою улыбку. Его вымышленная бессонница всю ночь давала о себе знать довольно громким похрапыванием.

— Завтракать будете?

— Нет, спасибо, — отказался он и после паузы добавил: — Евгения Максимовна, а можем мы сегодняшний день начать с посещения моей квартиры? Я хотел бы зарядить телефон, а то без него, знаете ли, чувствую себя как без рук. Как вы думаете, это не опасно, возвращаться домой?

— Посмотрим, — ответила я, убирая пустую чашку в раковину.

Я планировала начать новый день с повторного визита к Бородину. Повод для визита у меня оставался прежний: как обеспокоенная родственница Бородинских, я хотела поговорить с журналистом, а заодно извиниться за вчерашний скандал. Присутствие Крапивина на этот раз было лишним, я рассчитывала оставить его в этой квартире под замком.

Мои размышления над дальнейшими планами прервал звонок мобильного телефона. Я посмотрела на дисплей, это был Костя Мечников.

— Костя, привет, — ответила я. — Не ожидала услышать твой голос в столь раннее время.

— Плохи у вас дела, Евгения Максимовна, — взволнованно ответил Мечников. — Нужно встретиться.

— Что случилось, Костя? — Его волнение передалось и мне.

— Знаешь такого журналиста, Бородина?

— Знаю, вчера мы с ним встречались.

— Вот этого я и боялся, — тяжело вздыхая, ответил Мечников. — Его убили вчера вечером в собственной квартире.

— Что?! — Я не могла поверить Костиным словам. Мне казалось, что старый друг просто разыгрывает меня. Но Мечников был серьезен, как никогда.

— Крапивина запри где-нибудь, его уже разыскивают. А сама приходи через час в кафе «Бабочка» на Пролетарской. Помнишь такое?

— Помню, конечно. Я буду там через час.

Все намеченные планы рухнули сами собой. Я немедленно побежала в комнату и стала одеваться. В моей сумке всегда имелся грим и парики. В любой момент я могла изменить внешность. Я надела коротко стриженный парик рыжего цвета, подкрасилась, надела бейсболку и была готова. Когда Эдуард Петрович вышел из ванной, он остолбенел от неожиданности, увидев меня в новом облике. Крапивин прижался спиной к стене и громко крикнул в сторону кухни:

— Евгения Максимовна!

— Да не кричите вы, Эдуард Петрович, — успокоила я журналиста.

— Это вы? — недоверчиво поинтересовался он, вглядываясь в мое лицо.