Лариса Соболева - Петля Афродиты

– Спасибо за помощь… – начала было Марьяна прощаться.

– Идем, тут недалеко я оставил машину.

Довольно нелюбезно предложил Прохор подвезти, но вообще-то плевать. Ей бы до города добраться, а там забудется этот парень, стоит его автомобилю отъехать на метр. Машина у него допотопная – «шестерка», Марьяна в подобный транспорт давно не садилась, да и садилась ли когда-нибудь – не помнила. Места мало, кресло неудобное, комфорта ноль.

– Пристегнись, – бросил Прохор, поворачивая ключ в зажигании.

И ремень растянут донельзя. Пришлось снова открыть дверцу, которая прищемила ремешок. Ехали молча. Естественный кондиционер – ветер в лицо из открытого окна – охлаждал слишком хорошо, Марьяна даже замерзла, но ее голове необходим был холод. Лишь в машине, в полной безопасности, она осмыслила происшествие на даче, и у нее зашевелились волосы от ужаса. Что происходит? Посоветоваться не с кем – телефон на даче остался, в сумке, деньги тоже там, она не сможет расплатиться с Прохором. А возвращаться туда он не захочет. Что делать ей в данных обстоятельствах? Прятаться? Где? Кто скажет, какие еще бредовые идеи посетили голову следователя Комиссарова?

– Вы можете здесь где-нибудь остановиться, – спохватилась она, заметив, что центр давно миновали и едут к окраине. К сожалению, Марьяна слишком увлеклась анализом ситуации, слишком доверилась незнакомцу и пропустила удобную остановку.

– Думаешь, ребята в камуфляже не у тебя дома? Сиди.

– А… куда мы едем?

– Увидишь.

Больше никаких слов, взглядов, объяснений. Этот странный, нелюдимый человек – откуда он, кто? Тайком Прохор следил за их загородным домом – зачем? Чего хотел? Что проще – отвезти ее домой. Там она попросила бы мальчишку во дворе позвать папу, сама не рискнула бы подняться в квартиру. И тебе никаких проблем. Прохор же везет ее черт знает куда.

– Остановите машину! – потребовала Марьяна.

А он нажал на газ! В этом районе дороги свободные, препятствий на данный момент нет, «шестерка» летела почти как «Мерседес». Итак, сложив все, что сегодня произошло, Марьяна поняла: Прохор не друг. Врагом его назвать язык не поворачивается, учитывая, что он все же спас ее от полиции. Ситуация тем более непонятная.

– В чем дело? – запаниковала Марьяна. – Куда мы едем?

Плевал он на ее вопросы, уставился в лобовое стекло и давил на газ. Выехали на загородную трассу и удалялись от города все дальше. И тут у Марьяны второй раз зашевелились волосы: кажется, она угодила из огня да в полымя. Почему – уже не вопрос, главное сейчас – избавиться от спасителя. Марьяна решительно распахнула дверцу с криком:

– Я выпрыгну!

– Прыгай.

Прохор в ее сторону даже мельком не взглянул. Марьяна смело отстегнула ремень… А скорость бешеная для «шестерки», выпрыгнет из машины – наверняка врежется в ствол дерева, и получится из нее кровавая лепешка без опознавательных примет. И не станет Марьяны, умницы-красавицы… И хоронить ее будут в закрытом гробу… Какие похороны! Какой гроб! Она молодая и красивая, зачем ей умирать, да еще так глупо и так страшно.

Марьяна захлопнула дверцу, скрестила на груди руки, надулась. Боковым зрением видела, как Прохор усмехнулся и, словно подливая масла в огонь, произнес:

– Так-то лучше.

В общем, вляпалась круто. Но Марьяна не из тех, кто легко сдается, идиот Проша еще не знает, какую ведьму взял в плен, уж она ему покажет кузькину мать, если только он попробует причинить ей зло. Умирать, так под бой барабанов.

– Моя жена убила… – стенал Болотов, сидя на диване, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. – Не связывается в голове Надя и убийство… Это невозможно. Надя полоснула по горлу беззащитной девушки ножом… или бритвой… Надя убийца… О, нет, нет…

Редко Богдан Петрович курил трубку, курил в самые приятные минуты жизни, полагая, что сам процесс способствует поднятию тонуса, улучшает настроение и активизирует мозг. Сейчас он дымил трубкой, чтобы снять напряжение и адекватно воспринимать стенания друга, а это было трудным делом. Не выдержал. Расхаживая по гостиной, в унисон с Болотовым Богдан Петрович толкал свою речь, но очень спокойно:

– Валера, вспомни, что ты крутой мужик, держишь несколько предприятий, на тебя пашет куча народу, ты успешный мэн как в бизнесе, так и среди баб. Но вот тебя долбануло, ты не выдержал экзамен и ноешь, ноешь, ноешь…

– Тебя б на мое место! – вспылил Валерий Витальевич.

– Не, не, не! Мне на моем месте неплохо, а вашего нам даром не надоть. И потом, Валера, кто смастырил эту ситуёвину? Не ты ли?

Болотов патологически не любил упреки, сатанел, если на него сыпались обвинения. Собственно, ему с детства водрузили нимб над головой и, что бы он ни сотворил, в основном родителями поощрялось, в редких случаях сына немножко журили. Кстати сказать, Валерий Витальевич мог вырасти полным отморозком при таком поощрительном воспитании, чего не произошло. Он вполне здравый, умный человек, ну, чуточку баловень судьбы и мамы с папой, привык купаться в любви. Но Богдаша задел за живое несправедливостью, потому естественным было его возмущение:

– Слушай, чего ты ко мне пристал? Да миллионы мужиков имеют любовниц. И меняют их раз в полгода. А ничего подобного с ними не случается…

– Вот! – вытянул к нему руку с трубкой Богдан Петрович. – Вот ты, наконец, выдал любопытную мысль. Скажи, у тебя есть враги? Ну, конкуренты, которые хотели бы тебя уничтожить, отомстить?

Валерий Витальевич замер, в словах друга он уловил рациональное зерно и перебирал в уме всех, с кем так или иначе сталкивался. А что сохраняется в памяти? Гадости, которые тебе сделали, конфликтные ситуации, предавшие друзья, враги – само собой. Это же ударные моменты, они забирают массу энергии, бьют по здоровью и немаловажное – отравляют самолюбие. Со временем, безусловно, боль стихает, подлости друзей прощаешь, а память… память все помнит. Эти моменты – удар зависти, подлость, предательство – и вспоминал Болотов. Однако недаром упор он сделал на здравомыслие. То, что было в молодости, уже отстоялось и ушло в тень без особых последствий лишь потому, что Валерий Витальевич научился нивелировать конфликты. Где-то уступить, где-то договориться, а где-то и нажать на недругов, но так, чтоб тем не захотелось мстить. В солидном возрасте он понял, что дразнить себе подобных успехами не стоит, отсюда практически никто не знал (иногда и родные), когда и где Болотов замешивает новое дело. Он предпочитал платить пяти бухгалтерам, чем одному за пять предприятий немного доплачивать, экономя приличные деньги. Только вот экономия не всегда выгодна. Проанализировав свое положение в деловой сфере, Болотов отрицательно покачал головой и заверил: