Лариса Соболева - Петля Афродиты

Болотов прекрасно отдавал отчет, что жена права, и он стоит тех мерзких слов, которыми она щедро наградила его, но признать ее правоту… И подписаться под вердиктом жены? Ни за что!

– Остановись! – огрызнулся Валерий Витальевич. А в следующий миг он взял пример с жены и заговорил сдержанно: – Мне надоело слушать оскорбления. Я понимаю, тебе обидно, но что же делать, дорогая? Извини, я полюбил другую. Ну так случилось. Это Константину нужно подумать, почему от него – молодого и красивого – Сати ушла к его отцу, который старше на двадцать лет.

– Ой… Ой… – рассмеялась пока еще жена. – Сейчас начнешь распевать, что в постели ты – священный бык. У тебя главная сексуальная привлекательность – твои деньги…

– А вот тут ты, дорогая, ошибаешься! Потому что Сати по деньгам выше меня уровнем.

– Значит, она извращенка.

– Хватит! Хватит, я сказал!

– Действительно, хватит, наш скандал становится пародией на драму. Убирайся. И пока я здесь буду некоторое время жить, сделай так, чтобы я тебя не видела. Позже поговорим, как нам быть.

– Я решил развестись с тобой.

– Конечно, милый, конечно.

Она отправилась в ванную комнату, открутила краны и принялась сдирать с себя вещи, пахнущие несчастьем, болью, отчаяньем, все это вместе называется – тюрьмой. Входная дверь хлопнула? Наконец-то Валера убрался. Надежда Алексеевна все же проверила – да, прихожая пуста. Она закрыла дверь на все защелки, теперь снаружи в квартиру никому не проникнуть, больше ей сюрпризы не нужны. После она погрузилась в очень теплую воду и… заревела. Нюша ревела белугой, корчась, как от жуткой боли, она выла и рыдала, как никогда в жизни не приходилось ей реветь. И плевать, что слышат соседи. Она заболела ненавистью. И не знала, что с этим делать. А также Надежда Алексеевна ревела, расставаясь с прошлым, но не имела она настоящего и боялась заглянуть в будущее.

У них стало традицией пить кофе-чай в баре или кафешке, но это между делом, а дело – координировать действия, чтобы работать сообща в одном направлении. Из добряка Богдаша превратился в вечно хмурого и задумчивого Богдана Петровича, этим утром даже Артем, возмужавший за считаные недели, видно, роль окольцованного мужа ему понравилась, деликатно начал выяснять:

– Дядя Богдан, ты какой-то не такой… Может, мы с Эллой тебе мешаем, ты устал от нас, а?

– Дурак, – не скупился крестный на выражения. – Как посмел такое про меня подумать? Я расстроен, потому что вы уедете. Ты меня обидел. Марш в комнату искать фотки Сорокина и Маковца! И не надоедай больше с глупостями.

Соврал. Органично, как истинный артист соврал. А суть плохого настроения вот в чем: всякий новый шаг в расследовании приносит разочарования, сопоставимые с катастрофой! Ну не случайно туфли Эллы очутились в ночь убийства в квартире Инны. У Богдана Петровича остатки волос шевелились от ужаса, когда он в фантазиях видел Эллочку с опасной бритвой в руках, которой она режет шею… Так он мучился до тех пор, пока Чекин не подбросил мысль: а если и у Сати есть такие же туфли?

– Стоп, стоп! – рассуждал вслух Ярослав и находил новые утешительные слова для Богдана Петровича: – Таких туфель наверняка тысячи!

– Наверняка, – согласился тот, взирая на адвоката из-под нахмуренных бровей. – Но почему-то из тысяч обладательниц подобных туфель всего две девочки попали в семью, которая успешно развалилась. Одна девочка стала любовницей Валерки, вторая – женой Артемки. А до этого надоевшую любовницу кто-то банально прирезал. И вдруг туфельки Эллы! Марьяна их видела в час убийства у Инны! Я не верю в такие совпадения, в случайности и прочую нечаянную хрень.

Вот что отравляло жизнь – подозрения. Это яд, кислота, выедающая мозг, удушающая петля. Отсюда и дикая депрессия грянула – нелегко видеть в близких людях преступников, а в себе – обманутого дурака.

И вдруг сегодня Чекин еще издали, стоило зайти ему в кафе, подметил отличное настроение у Богдана Петровича. Садясь за столик, он пошутил:

– Что вижу! У вас задорный глаз, улыбка сытого кота… Вы меня пугаете. Неужели убийца Лопатиной пойман?

О, боже, сколько счастья выдал тот в одном монологе:

– Нет. Просто я выяснил: у Сати точно такие же туфли есть! Она купила две пары! Себе и Элле! Но у Сати размер 38. И ростом она – как Инна, а Элла ниже! Наша Эллочка не могла бороться с Инной на равных, она слабенькая девочка, воздушная, как эфир. И последнее! Девочке было двенадцать лет, когда убили Сорокина и Маковца, а Сати двадцать шесть тогда стукнуло! Фу-х, гора с плеч…

– То есть теперь у нас очередь Сати перейти в разряд убийц?

– Мне плевать на Сати, пусть хоть все преступления в стране на нее повесят, – радостно сообщил Богдан Петрович. – Лишь бы это была не Элла! Каково думать, что ты подсунул мальчику, которого нянчил с пеленок и считал сыном, исчадье ада? Эдак рехнуться можно.

Его счастье было так велико, что Ярослав не удержался от улыбки, завидуя детскости в этом большом человеке, да и любуясь им. Правда, Чекин, человек практичный во всех отношениях, поинтересовался:

– А вы спросили у Эллы, где они жили восемь лет назад?

Непонятно, что его рассмешило, но Богдан Петрович неожиданно расхохотался, махнул рукой и снова расхохотался, после этого сказал:

– Нет! Я как услышал, что у Сати есть такие же туфли… так от радости сюда побежал отметить. И вам позвонил.

Вон почему его неописуемое счастье накрыло – к рюмке приложился старый доктор. Да, на столе стояла длинная рюмочка, которую Богдан Петрович взял, а там – ни капли. Он подозвал официанта, тот принес еще.

– Ну-с… – поднял рюмку с водкой Богдан Петрович, став в одночасье серьезным. – Честно скажу, я устал. Ей-богу. В сущности, я свое дело сделал: Надю вытащил, Артемку женил и отправляю в самостоятельное плавание, они завтра уезжают, больше не могут тянуть с отъездом. Марьяну спрятал. Костя сам спрятался, а Валера… Валера идиот, но это уже его проблемы. Короче, вы там сами… Сати, Болотов, еще кто… сами решайте. Ага?

– Сдаетесь?

– Угу, сдаюсь. А что? Нельзя? Очень плохое внутреннее состояние от этого расследования, прямо душа горит.

– Ладно. Но вы узнайте у Эллы, где они жили восемь лет назад.

– Хорошо, хорошо! Обязательно.

Домой шел Богдан Петрович, напевая. Раньше он постоянно напевал, от пения только польза: настроение улучшается, положительные вибрации способствуют восстановлению организма. Однако холодно – осень шагает к зиме, хотя солнечно, но солнце совсем не греет. Он ускорил шаг, вскоре был дома. В прихожей стояли коробки, которые Артем обклеивал скотчем.

– Дядя Богдан, а я тебя жду. Дашь ключи от тачки? Мне нужно коробки отправить багажом.