Марина Серова - Семь убийц и одна девушка

И он снова коснулся рукой головы. Сильно болит, наверное. Наверное, я немного переборщила с силой удара.

— А заработать нельзя? — спросила я. — Или ограбление — ваш привычный путь?

— Да, — со злостью выкрикнула Оксана, сидевшая на полке, поджав колени к подбородку, — это наш привычный путь! Так мы зарабатываем на жизнь!

— Хороший способ, — кивнула я. — И давно вы этим промышляете?

— Тебе какая разница? — выпалила Оксана.

— В принципе никакой. — Я пожала плечами, подходя к двери и делая вид, что собираюсь открыть ее. — Я просто так спросила. Не хотите рассказывать мне, расскажете все милиции. Я-то умею хранить секреты, а менты будут использовать их в своих целях.

Ну вот, психологическая обработка проведена. И она подвигла-таки злоумышленников на переговоры.

— Около года, — сказал Иван.

— Как же вы все организовываете? — поинтересовалась я. — Риск большой. Все-таки вас знают в лицо.

— С одной стороны, лица наши знакомы, но мы тоже вроде как попадаем под ограбление.

Пока мне было не очень понятно, о чем говорит парень, но я сделала вид, что в курсе всех событий вместе взятых.

— Тоже потерпевшие, значит? Рассказывайте дальше.

— Короче, прикидываем все так, будто я выхожу ночью покурить, а в это время в купе врывается грабитель. Он как бы дожидается меня в коридоре, вырубает, заходит в купе и отбирает деньги у всех, кто находится внутри. Тех, кто сопротивляется, бьет по голове. Затем исчезает. Пассажиры вместе с Оксаной выбегают из купе и видят, что я лежу на полу, бездыханный.

— Стоп! — говорю я. — А как же следы насилия? Без них ничего не докажешь!

Без лишних разговоров Иван повернулся ко мне спиной. Мы увидели на его затылке огромную шишку размером с половинку яблока средних размеров. Вот, оказывается, какую бабочку он прикрывал розовой кепкой.

— Это у меня с детства осталось. Была черепно-мозговая травма, делали операцию, но после нее осталось такое вот образование.

— И сейчас болит? — спросила я.

— Побаливает, — кивнул Иван. — Но самое главное, народ верит, что меня только что стукнули по башке. Я лью слезы, держусь за голову, мне делают примочки и, самое главное, сочувствуют.

— Здорово! — произнесла я. — А как насчет награбленного?

— Прячу в коридоре. Под окнами вагона есть что-то вроде забирки, небольшая ниша, так я заранее делаю в ней тайник. Быстро прячу пистолет, маску, бейсболку и деньги. Потом падаю на пол. Собирается толпа, меня приводят в чувство. Ну вот, все рассказал. Надеюсь, это останется между нами. Здорово вы мне по голове стукнули, я даже не успел ничего сделать. Думал, все спят как сурки, а получилось наоборот.

— Еще один вопрос. Пока мы были в вагоне-ресторане, вы проверяли наши вещи?

— Просмотрели мельком, чтобы знать, где что искать. Кроме барахла, ничего не увидели. Тогда подумали, что деньги при вас и придется применить силу. Вот и применили… — горестно произнес Иван. — Вы кем работаете, если не секрет? С криминалом не связаны?

— Связаны, — кивнула я. — Только деталей вам не расскажу, ни к чему это. А теперь вношу такое предложение: возместите нам моральный ущерб.

— Еще чего! — зашипела Оксана. — Мы у вас ничего не взяли, так что закройте варежку!

Я пропустила ее слова мимо ушей, потому что предпочитала разговаривать с тем, кто желал со мной общаться.

— Достаточно будет того, — сказала я, обращаясь к Ивану, — чтобы ваша парочка покинула поезд на следующей станции.

— Ты что! Офонарела? — крикнула мне в лицо Оксана. — Мы едем туда, куда нам надо! У нас билеты куплены, в конце концов.

— Это будет справедливо, — продолжала я, по-прежнему обращаясь к Ивану. — Лично мне просто неприятно ехать с вами в одном поезде, не то что в одном купе. Постели можете не сворачивать.

Парень поднялся с кушетки.

— Без проблем. Виноваты — значит, виноваты. Ничего не поделаешь.

— Придурок! — закричала на него Оксана. — Я никуда не пойду, слышишь? Не пойду!

— Одевайся, — сказал Иван. — Билеты перекомпостируем и поедем дальше. Пойдем в медпункт и скажем, что мне плохо, голова болит, не могу следовать на этом поезде. Думаю, нам пойдут навстречу.

Однако… Голова у парня, даже больная, работает. Его бы мозги да определить для хорошего дела… Но сказать то же о его подружке-подельщице было нельзя.

— Да мне по барабану! — не унималась Оксана. — Кого ты слушаешь? Тебе по башке двинули, так ты последние мозги потерял.

— Одевайся, тебе говорят! — повысил голос ее спутник. — И заткнись. У меня голова и правда раскалывается. Одевайся же!

Но Оксана не желала внимать голосу разума. С воплем раненой львицы она бросилась на меня, как будто собиралась по меньшей мере разодрать. Поэтому мне пришлось принять меры.

Я отшатнулась в сторону, и скандальная девка пролетела мимо меня, приложившись носом о стенку. Гладкая бежевая поверхность импортного пластика оказалась измазанной кровью, словно художник-абстракционист приступил к созданию новой картины и сделал первые пробные мазки.

Затем наступило время слез, проклятий и обещаний посчитаться в недалеком будущем. Но вскоре в нашем купе наступила тишина, сопровождавшая действия «сладкой парочки», которая наконец привела себя в порядок, собрала вещички и двинула к выходу. Я провожала бывших соседей, желая убедиться в том, что они действительно покинут вагон.

В коридор вышла проводница, протирая заспанные глаза, и страшно удивилась.

— Вы что же — выходите? Уже?

— Какая остановка сейчас будет? — спросила я.

— Станция Апрельская.

— Вот сюда нам и надо, — произнес Иван, по-прежнему периодически касаясь рукой головы. Наверное, ему казалось, что такими касаниями он избавит себя от болей.

— Как хотите, — пожала плечами проводница.

Через несколько минут поезд замедлил ход и остановился. Русские Бонни и Клайд подхватили вещички и стали спускаться по ступенькам. Оксана повернула ко мне свое пылающее неправедным гневом лицо и мстительно произнесла:

— Еще встретимся…

— Всего хорошего, Оксаночка! — улыбнулась я. — Как приедем, позвоним вам! До встречи!

«Двое из ларца» направились к неказистому зданию вокзала, уже не оборачиваясь, а я смотрела им вслед.

— Непонятно, — произнесла проводница. — Билеты-то у них до конечного пункта следования.

— Бывает, — произнесла я. — Передумали и решили разнообразить свое путешествие.

Проводница подозрительно взглянула на меня.

— А может быть, причина в другом?

— Не знаю, — был мой ответ. — Не имею ни малейшего понятия.

И я вернулась в купе.

— Они уехали на поезде, только что запрыгнув в тринадцатый вагон, — сообщил Николаю Марчуку худощавый мужчина с ямочкой на подбородке и темными волосами, падающими на глаза, посланец продюсера. Его доверенное в начавшейся игре-охоте лицо. Посланца звали Игорем Селезневым. Он состоял на службе у Марчука в качестве «заместителя по внеслужебным делам». Формулировка принадлежала самому Николаю Сергеевичу, и только он один знал, что она означает. Игорь получил неплохое образование в юридическом институте, но ментом не стал. И вообще по юридической линии не пошел. Владел огнестрельным, холодным и психологическим оружием. Знания были приобретены в институте, но поставлены на службу обществу не были.