Наталья Солнцева - Подручный смерти

– Денег там нет…

– А что есть? – допытывалась Лариса.

Ей мешала женщина в татуировках, которая отвлекала внимание на себя. Она «сходила» с ними к Слепцову и вернулась оттуда уже немного плотнее, чем была.

– Кажется… я вижу золото… Черт! Я чувствовал, что дело нечисто!

– Какое золото?

– Древнее… золотые бляшки, которые пришивают к одежде… еще какие-то украшения…

– Стало быть, Слепцов докопался до золота? Теперь ясно, почему он помалкивает. Ты бы на его месте тоже молчал.

– Про сейф он как раз сказал.

– Допустим, золото положили в сейф вместо денег, которые были выданы рабочим, – рассудила Лариса. – И что? Летчик решил присвоить все себе? Он убил проводника, потом охранника… или наоборот: сначала охранника, потом проводника…

– Сначала убили проводника, – мрачно изрек Ренат. – То бишь меня. И сделал это охранник! Очевидно, он хотел прикончить и пилота, но тот…

– …не стал дожидаться смерти и сбежал? Вместе с золотом? Рассчитывал, что его не найдут?

– Откуда вообще взялось это золото?

Вопрос Ларисы повис в воздухе. Рената скрутил кашель. Он заново переживал ожидание смерти, выстрел в грудь и охвативший его холод…

До него вдруг дошло, что он вплотную приблизился к причине своей болезни и, следовательно, к избавлению от нее.

– Золото… – кашляя, бормотал он. – Проклятое золото…

Лариса высказала сомнение, что чертовщина в доме провизорши связана с золотом.

– Вряд ли Слепцов рискнул бы таскать золото с собой в рюкзаке. Это опасно.

Она вспомнила осмотр чулана и погреба, который ничего не дал.

«Кто спускался туда последним?» – спросил Ренат.

«Мы с дядькой, – ответил парень. – Маму вытаскивали, когда ей плохо стало. Уложили ее, потом… кажется, дядька еще раз спускался… У мамы тапочек с ноги свалился, когда она поднималась по лестнице. Он лазал, доставал».

«Ничего ужасного с ним не произошло?»

«Нет, – мотнул вихрастой головой Пашка. – Достал тапочек, и все».

«Значит, не каждый раз в погребе случаются неприятности?»

«Раньше мы и чуланом, и погребом пользовались, и все нормально было. А теперь даже мне боязно! Вдруг я тоже куда-нибудь провалюсь?.. Вы не говорите никому! – взмолился Пашка. – А то ославите нас на весь город!»

«Не бойся, мы не болтливые, – усмехнулся Ренат. – Гляди, сам себя не ославь! Выпьешь лишнего, язык-то и развяжется».

«У нас в доме этот… полтергейст поселился? Да?»

«Ого! Какой ты просвещенный. Про полтергейст слышал!»

«Я по телику видел. Предметы типа по воздуху летают, дым идет, вещи сами собой загораются… У нас хотя бы дом не сгорит?»

«Не должен».

«А как выгнать полтергейст? Есть способ?»

«Прежде чем выгонять, неплохо бы выяснить, зачем он пожаловал, – пошутила Лариса. – Не то одного выгонишь, другой появится».

«Вам смешно, – обиделся парень. – Вы сейчас уйдете, а у нас опять катавасия начнется. Страшно же! Видели, что с дядькой? Я могу с ним не справиться. Кого мне вызывать? Ментов? Или неотложку?»

Ренат продиктовал ему номер своего телефона.

«Звони, если что…»

– Выходит, Слепцов привез «полтергейст» с собой? – проговорила вслух Лариса.

– Веселый чувак этот археолог. Компания у него еще та!

– И чупакабра с ним прикатила?

– С кем-то из них двоих, – кивнул Ренат.

– Имеешь в виду Чемагина?..

Ночь любви произвела в Марише волшебную метаморфозу. Она расцвела, в то время как Бортников стал хмурым и сосредоточенным. За ним следил частный детектив, который пока молчал о шарфе, потерянном Маришей на пустыре. Это молчание не могло длиться вечно.

– Рано или поздно официальное следствие выйдет на нас, – вырвалось у доктора, когда они с Маришей остались в кабинете одни.

– Через шарф?

– Слишком приметная вещь. Ручная работа. Легко вычислить владельца, вернее, владелицу.

Бортников допускал, что сожитель погибшей официантки не обратил внимания на шарф, которым ее задушили. Он был слишком потрясен, чтобы замечать детали, и не сказал о том, что шарф не принадлежал покойной. Люди поразительно рассеянны.

Коллегам погибшей шарф, скорее всего, не предъявляли, потому что две предыдущие жертвы были убиты при помощи их собственных шарфов. Криминалистам не пришло в голову, что на сей раз это не так. Только в кино сыщики придают значение каждой мелочи и не оставляют преступнику шанса уйти от наказания. В жизни все проще и циничней.

Если бы не Вольский с его обостренным нюхом, можно было бы не волноваться.

– Моя мама могла связать такой же шарф кому угодно, – сказала Мариша, чтобы успокоить себя и доктора.

– Надеюсь, ей не придется давать ложные показания.

Шарф был косвенной, но все же уликой. Единственной на фоне полного отсутствия каких-либо зацепок.

– Собирайся, я провожу тебя домой, потом зайду к больному, – глянул на часы Бортников. – Уже темно. Тебе лучше не ходить одной.

Они молча оделись и вышли на улицу. Аллею освещали фонари в ореоле тумана. Когда аллея закончилась, фонарей поубавилось, а туман сгустился. Фигуры прохожих растворялись в нем, и не было видно, кто идет сзади или навстречу.

– Тебе холодно? – спросил Бортников. – Давай прибавим шагу.

Туман окутал их и отрезал от мира, в котором таилось множество опасностей. Девушка нервно обернулась, ей показалось, за ними кто-то крадется.

– Вы слышите? – шепнула она.

– Что?

– Шаги! Мне страшно…

– Это детектив Вольский, – понизив голос, ответил доктор. – Он следит за нами.

– А если нет? Если это не он?

Бортников крепко взял ее под руку и увлек в сторону. Они нырнули в темноту и остановились под деревом. С голых веток срывались редкие капли, падали на пуховик Мариши.

– Тихо, – прошептал он. – Смотри…

Совсем рядом мелькнул темный силуэт, прозвучали крадущиеся шаги. Внезапно наступила тишина, нарушаемая лишь дыханием людей и шумом падающих капель.

«Он тоже стоит, прислушивается, – подумал Бортников, пытаясь угадать, кто наблюдает за ними в ночном мраке. – Вольский? Сыщик из уголовной полиции? Или такой же испуганный прохожий?»

– Идем…

Они с Маришей медленно двинулись через газон в сторону улицы Лесорубов. Преследователь, похоже, отстал. Не исключено, что он существовал лишь в их воображении. Проводив девушку, Бортников набрал номер Рената.

– Можно мне зайти к вам на пару слов?..

Чемагин ненавидел туманы, сырость, грязь и дождь. Это напоминало ему о смерти, которая вот-вот ударит в спину. Он вышел из дому лишь затем, чтобы проветриться, охладить пылающую голову. Четыре стены казались ему клеткой, которую легко захлопнуть.

«Я должен вырваться, – повторял он про себя, шагая по узкой мостовой. – Вырваться! Иначе…»