Анжела Марсонс - Злые игры

Ее разочарование в Барри смешивалось с восхищением Ким. Детектив казалась соблазнительным проектом, которым доктор Торн была готова серьезно заняться. И именно ее интерес к Ким Стоун заставил ее приехать в этот богом забытый городишко.

Алекс направилась к месту назначенной встречи – к заведению, в котором клиентам предлагался полный пансион: завтрак, бранч, ланч, послеполуденный чай или кофе и, как решила Торн, такие экзотические для них вещи, как капучино и итальянские бутерброды.

Она вошла через ворота, достававшие ей до пояса, и заметила, что единственный занятый столик на улице был оккупирован грузным и почти абсолютно лысым мужчиной, на затылке которого между ушами протянулась узенькая тропинка коротеньких волос. На кончике носа у него находились очки, и он, казалось, был полностью поглощен электронной книгой, которую держал в правой руке. В его левой руке дымилась сигарета, которая и объясняла то, что ему приходилось сидеть на улице.

Решив, что перед ней почти наверняка ее будущий собеседник, Алекс подошла к столику.

– Генри Рид?

Мужчина поднял глаза и улыбнулся.

– Доктор Торн? – уточнил он, вставая и протягивая ей руку.

Алекс улыбнулась в ответ.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если мы пообщаемся здесь, – сказал он, возвращаясь в кресло. – Я безнадежный курильщик, а это в наши времена делает меня изгоем.

Доктор Торн как раз возражала. Хотя, несмотря на ветер, из-за облаков время от времени выглядывало солнце, на улице было довольно прохладно. Однако этот человек нужен ей, так что придется согласиться.

– Ну, конечно. Могу я предложить вам выпить что-нибудь?

– Благодарю вас, латте.

Алекс прошла внутрь и заказала два латте. Заплатив, она узнала, что кофе им принесут прямо за столик. Доктор уселась, а ее собеседник положил свой гаджет для чтения на столик.

– Диккенс и электронная книга. Кто бы мог представить себе такое!

Алекс улыбнулась, хотя ей это было совершенно неинтересно.

– Итак, доктор Торн, чем же я могу вам помочь?

Женщина решила, что откровенная лесть в данной ситуации совсем не помешает.

– В поисках кое-какой информации я чисто случайно наткнулась на вашу книгу, о которой в рецензиях писали как о выдающемся явлении в своей области. Все, что я о ней прочитала, говорит о том, что в свое время ваша книга произвела настоящий фурор.

Это было верно лишь отчасти. Никаких рецензий Алекс найти не смогла. А искала она информацию о Майкле Стоуне и многое узнала из газетных статей. И только короткий абзац в «Википедии» сообщил ей о том, что молодой репортер напечатал за свои деньги книгу, в которой подробно описывались все события, но экземпляр этой книги она так и не смогла разыскать. Тогда, не найдя книги, Алекс решила обратиться прямо к автору. Вырезки из газет – это одно, а сейчас перед ней сидел человек, который двадцать восемь лет назад лично опрашивал по горячим следам людей, принимавших во всем этом участие.

– По моему мнению, данная история была достойна того, чтобы рассказать ее широкой публике, – пожал плечами мужчина, явно польщенный услышанным. – Хотя читающая публика решила иначе, и было продано всего около семисот экземпляров.

Торн кивнула, а официантка в этот момент поставила на кованый металлический стол толстые стеклянные бокалы.

– И чего же вы ждете от меня, доктор?

– Прошу вас, называйте меня Алекс, – предложила она с улыбкой. Ей надо получить от него максимум информации. – У меня есть пациентка; я не буду посвящать вас в детали, но в детстве она испытала травму, похожую на ту, о которой вы пишете в своей книге. И хотя вы написали ее двадцать лет назад, думаю, что вы можете мне помочь.

– Естественно, сделаю все, что в моих силах!

Алекс заметила, что его и без того красный затылок покраснел еще больше. Господи, и он тоже любит лесть…

– С чего вы хотите, чтобы я начал?

– С чего вам удобнее, – она всегда сможет направить его на нужную ей дорогу.

– Тогда мне было двадцать три года, и я работал в местном отделении «Экспресс энд сан» в Дадли. В воскресенье, второго июля, я писал заметку о победителе школьной лотереи в Нетертоне, а уже на следующий день столкнулся с диким случаем самого ужасного нарушения родительских обязанностей за всю историю Черной Страны. Правда, эта новость уже через два дня исчезла с новостных лент из-за пожара на фабрике в Пенснетте, во время которого погибли трое пожарных…

– Но вы-то не забыли этот случай?

– Я был молод и полон журналистского идеализма, – покачал головой мужчина. – Думал, что в этой истории есть вопросы, на которые необходимо найти ответы. Я хотел знать: как такому вообще позволили случиться? Кто был в этом виноват – или что? Поэтому, когда появлялась такая возможность, я общался с друзьями, соседями и теми социальными работниками, которые соглашались на беседу. А еще я получил показания психиатров и объединил все факты вместе. В суде не было ничего сенсационного и его мало освещали в прессе, а после того, как он закончился, люди вообще потеряли интерес к этому делу. Публика не требовала расследования, а чиновникам это было только на руку. Я понял, что собранный материал тянет на книгу, но издателей она не заинтересовала, и я напечатал ее за свой счет.

– А вы можете рассказать мне эту историю с самого начала? – Алекс решила, что терпит уже достаточно долго.

Рид допил кофе и продолжил:

– Патриция Стоун была проблемным ребенком. В жилах ее отца присутствовала кровь румынских цыган, а женился он на женщине нецыганских кровей. К моменту, когда Патти исполнилось пять, ее папаша бросил семью и вернулся в объятья табора. В семнадцать лет Патти отправили в приют недалеко от Бромсгроува за то, что она периодически избивала людей на улице. Отвезла ее туда собственная мать, которая там и оставила дочь, избавившись таким образом от лишнего рта в семье. Когда до нее наконец добрались врачи, то ей поставили диагноз «шизофрения». Потребовалось пять лет, чтобы стабилизировать ее состояние, то есть подобрать наиболее действенный набор лекарств. К этому времени Патти было уже двадцать два. Вскоре после того, как ей поставили диагноз – а это было во времена Тэтчер, – произошло печальное событие. «Реабилитация в обществе» [51]– проект, который обсуждали лет двадцать, неожиданно стремительно набрал скорость. Многие учреждения были закрыты, и многие очень больные люди были помещены в социум, который не был готов их принять.

Доктор Торн предпочла промолчать. Лично она была благодарна государству. Эта инициатива обеспечивала нескончаемый поток пациентов с нестабильной психикой. Правда, и старомодные закрытые приюты тоже доказали свою способность предоставлять своих резидентов для проведения исследований.