Лариса Соболева - Колье без права передачи

– Опа-на! Батон! Встречай!

– Я не Батон, а Рауль, – хмуро проговорил тот. – Вы ошиблись.

Он захлопнул дверь, постоял, слушая возгласы возмущения и ругань, затем прошел в комнату, упал на диван перед телевизором. А выпить хотелось…

– Пройдет, – настраивал себя Рауль. – Без выпивки жить можно. Лукич обещал место подыскать, квартира есть, жену найду, а то скучно. Да я ж вполне счастливый человек!

Нарисовав себе картины безоблачного будущего, он согрел чайник и уселся пить чай.

Однажды майским утром Ксения Николаевна неторопливо шла под руку с Софийкой по аллее кладбища, подробно рассказывая историю матери и колье. Стояла прекрасная погода, шелестела зеленая листва, пахло свежестью. Добравшись до трех могил, огороженных железной оградой, Ксения Николаевна и девушка сели на низенькую скамью. Софийка, доставая еду, рюмки и коньяк, спросила:

– Ба, так ты никогда не видела своего отца?

– Видела. Один раз. В сорок третьем году…

От Николая письма приходили редко. Он писал, что живется ему неплохо, только страшно тоскует по жене и дочери.

Левка так и работал сторожем, Анастасия тоже устроилась на работу – то полы мыла, то посуду. И все замирала, боясь, что за ней и Левкой придут. Теперь арест означал не просто вычеркнутые годы жизни, но и смерть. Стрижаку повезло – в тридцать шестом столько не расстреливали. И о них забыли…

Грянула война, с нею окончательно пропал и Стрижак. Нужда в рабочих руках позволила Анастасии получить более выгодное место. Сначала, пройдя краткий курс обучения в фабрично-заводском училище, она работала на военном заводе, затем ее образованность заметил директор, предложил помогать ему. Только в сорок третьем осенью она получила весточку: «Ваш муж в госпитале, он ранен и ждет вас». Бросив все, Анастасия помчалась с дочерью к Николаю.

В госпитале ее почему-то сначала привели к врачу. В маленьком кабинете сидел худой с уставшим бледным лицом мужчина. Мельком взглянув на нее, он сказал тихо, отвернувшись в сторону:

– Теперь я понимаю, почему Стрижак даже в бреду звал вас. Вы очень красивы…

– Вы меня вызвали, чтобы сказать это?

– Нет, Анастасия Львовна. Ваш муж очень храбрый человек, достойный уважения. Разбомбили санитарный поезд, в котором ехал раненый Стрижак, и он помогал вытаскивать раненых из поезда. Спас двух сестричек, совсем юных девочек, хирурга… мою дочь. Я, честно скажу, потрясен: ведь он был сам тяжело ранен. Ордена не получит, так как воевал в специальных войсках… ну, из заключенных… таким орденов не дают…

– Бог с ним, с орденом, лишь бы…

– Анастасия Львовна, – перебил он, – Стрижак перенес несколько операций, но гангрена прогрессировала… Я сделал все, что мог. Вы же понимаете – я его должник.

– Вы хотите сказать… – задохнулась она.

– Я боялся, что вы не успеете… Стрижак умирает.

Он сам отвел ее в палату. Николай был с ног до головы перебинтован и без сознания. Анастасия подвела к нему Ксюшу, которой к тому времени исполнилось одиннадцать, низко склонилась к его лицу.

– Коленька, – позвала она тихо. – Мы приехали… умоляю тебя, очнись.

Ксюша смотрела на незнакомого мужчину и кусала губы от жалости к матери. Она не помнила отца, его заменил ей Левка. Иногда Левка заменял и мать, уж слишком Анастасия была строга и требовательна, а он тихонечко баловал ее. Конечно, перебинтованный мужчина вызвал в девочке сострадание, но она тогда больше переживала за маму, бредившую мужем.

Стрижак очнулся после укола и сразу узнал жену, подобие улыбки осветило его лицо. Улыбнулась и Анастасия, ведь он не должен заметить, как ей плохо, не должен знать, что умирает. Но он это прекрасно понимал.

– Настя… – едва зашевелил Николай губами. – Ты лучшее, что у меня было…

Это оказались его последние слова. Анастасия сама закрыла ему глаза. Она не рыдала в голос, лишь по щекам струились слезы и тихо капали на платье. Она долго сидела у тела мужа, держа дочь за руку. Сколько же лет им удалось побыть вместе? Почти год в девятнадцатом, потом с тридцатого по тридцать шестой. Не набиралось и семи лет. Как мало… В обществе, в котором Анастасия воспитывалась, подобный брак назывался презрительным словом – мезальянс. Он был выходцем из крестьян, а она – дворянкой. Действительно, неравный брак. Но никогда Анастасия не ощущала разницы между собой и Николаем, она, собственно, даже не думала об этом. Она просто любила его, как и он ее.

Когда пришли забрать тело Николая, Анастасия вышла в коридор… и вдруг увидела два портрета на стене – дедушки с ехидной улыбкой и усатого жандарма во френче. Анастасия шла прямо на эти портреты, не сводя с них немигающих глаз. Остановилась за два метра и задержала взгляд на каждом по очереди.

– Будьте вы прокляты! – бросила она в лица тех, кто изуродовал жизнь ее и Николая.

– Вы с ума сошли! – схватил ее за плечи врач. Он огляделся по сторонам, взял Анастасию за руку и потащил в свой маленький кабинет. Втолкнув внутрь, тщательно закрыл дверь, повернулся к ней и повторил: – Вы с ума сошли. Как вы могли так неосмотрительно… Никогда, даже во сне не произносите этих слов.

– Мне все равно, – прошептала Анастасия, отрешенно глядя перед собой.

– С вами дочь, – укорил врач. – Так нельзя. Подумайте о ней. Ваше счастье, что только я услышал. Выпейте, это поможет.

Спирт обжег горло, но расслабил мозг, отпустил душу из тисков невыносимой боли.

Вернувшись в Свердловск, Анастасия начала пить. Левка пилил ее за это, отбирал бутылки, стыдил.

После войны втроем они переехали в тот город, где была могила Стрижака. Она нашла работу – в одном из институтов стала преподавать французский язык, перестала пить. А когда возникла дружба с Китаем, давала уроки китайского всем желающим. Ей помогал Левка, демонстрируя наглядно, как звучит язык в диалогах. Анастасия смеялась: Левка знал китайский лучше, чем русский.

Еще один раз она достала колье – продала камень из него и на вырученные деньги купила дом. Левка жил в ее доме, по-прежнему хозяйничал, мастерски управляясь со всем одной рукой. Правда, начальство Анастасии интересовалось: почему преподаватель института живет в гражданском браке, это, мол, безнравственно и плохой пример для студентов. Чтобы отвадить от себя многочисленных поклонников и избавиться от нездорового любопытства, Анастасия в приказном порядке повела Левку в загс. Он стал ее мужем официально, на деле таковым не являясь и после бракосочетания. Когда она брала его с собой на банкеты или мероприятия, у многих недоуменно вытягивались лица. Как красивая и статная женщина вышла замуж за… урода, едва связывающего два слова, да еще инвалида. Но Анастасия не смущалась. Смущался Левка, говорил ей, отказываясь собираться на очередное мероприятие: