Сантьяго Пахарес - Без обратного адреса

Это был первый симптом, а мы тогда даже не встревожились. Когда начались отчетливые признаки слабости мышц всех конечностей, врач отправил нас на консультацию к невропатологу, а тот предположил склероз. Сделали электромиограмму, замерили электрическую активность мышц. Результаты оказались плохие. Диагноз поставили только после множества исследований – и крови, и спинного мозга, и головного мозга, сделали томограммы, пункции, мышечную биопсию, даже генетические исследования. Они уже твердо знали, что речь идет о мышечной дистрофии какого-то происхождения – тяжелая миостения или спинальная мышечная атрофия. Наконец шестой невропатолог поставил страшный диагноз – склероз.

Эта болезнь проявляется неожиданно, среди полного благополучия. Не связана ни с тем, как человек питается, не зависит от образа жизни. Не знают врачи ничего и о том, наследственная она или нет. Обычно появляется у людей старше пятидесяти, оставляя тебе считаное число лет жизни. Около пяти. Не лечится вообще никак. Надо только принимать меры, чтобы остаток жизни больной не слишком страдал и не терял достоинства, пока в сознании. Нет ни одного препарата, который бы тормозил мышечную деградацию. Неврологи выписали рилузол, когда наступила дыхательная недостаточность, он слегка – месяца на два – продлевает жизнь за счет улучшения состава крови.

Конечно, мы изобретали десятки способов помогать Алисии справляться со все более ужасной мышечной слабостью. Костыли, ходунки, аппараты, которые вставляются в рот и помогают речи… Алисии они не нравились. Она была гордой, шутила, что она не инспектор Гаджет из мультфильма, чтобы цеплять на себя все эти приспособления. Да, шутила до последнего. Никогда не позволяла себе отчаяния в моем присутствии, а я держался при ней. Так мы помогали друг другу не распускаться. И потеряли столько времени… плача вдали друг от друга… Знаешь, я думаю, что так называемые воспитанные люди иногда теряют нечто более важное, чем их достоинство. И еще я считаю, что ожидание боли хуже, чем сама боль.

Мы научились жить с этой болезнью, она вошла в дом, в быт, в каждый наш день. Только болезнь не останавливалась. Алисия теряла подвижность. Сначала могла сидеть, потом только лежать. Потом потеряла способность говорить из-за дистрофии мышц гортани.

Вот тогда-то обнаружились способности Джерая. Он мог говорить с ней, невзирая ни на что. Джерай удивительный человек. В поселке к нему все хорошо относятся, но только Алисия общалась с ним на равных, а не как с умственно отсталым. Давала поручения именно ему, и он выполнял их безукоризненно. Они очень подружились. Знаешь, я думаю, что люди общались бы между собой проще и быстрее, если бы им не мешал их ум. Он может быть лишним порой. Джерай сумел как-то связаться с ней, и они понимали друг друга без слов. Я завидую ему: он слышал то, что она сказала в последнюю минуту, ее последние слова… я-то слышал только его голос, который мне передал их…

Знаешь, какие это были слова, Давид? «Не спеши со мной снова встретиться, я не из тех, кто скучает, пока ждет».

Эстебан заплакал. Давид держался, не желая быть затопленным волной его горя, чтобы суметь послужить ему же утешителем и поддержкой. Но глубокая грусть об Алисии была и в его сердце. Он вдруг понял, что истинные достижения человека – не те, что провозглашает у его гроба общество и власть. Величие человека в той любви, какую он породил за жизнь в сердцах ближних.

И Давид делал то, что любой нормальный человек делал бы на его месте. Пил с Эстебаном, искренне разделяя с ним его горе. Смерть Алисии заставит Бредагос пролить больше слез, чем они выпили виски. Пустая бутыль валялась на ступенях крыльца.

Фран позвонил. Ждать пришлось, как ему казалось, целую вечность. Наконец послышались быстрые легкие шаги, и Марта приветливо улыбнулась ему с порога. Проводя его в глубь квартиры, на ходу попросила подождать, пока она высушит волосы, и оставила в большой комнате в компании двух женщин, которых представила как свою мать – Кристину и тетку – Эльзу.

– Очень приятно. – Фран безукоризненно исполнил приветственный ритуал.

Его всегда поражало ханжество светского общения. При самой первой встрече можешь верить, что перед тобой хороший человек, но от самого знакомства приятно пока никому не становится.

– Марта говорит, что вы познакомились при необычных обстоятельствах, – произнесла Кристина.

– В общем, да, – улыбнулся Фран. – Я бы сказал, что она на меня словно в неба свалилась.

Эльза, тетка Марты, просто не сводила с него глаз, упорно всматривалась в его лицо, будто искала знакомые черты, но в чем-то сомневалась. С каждой минутой она нервничала все больше. Франу тоже она почему-то показалась знакомой. Хоть бы Марта скорее возвращалась!

– Чем вы, Фран, занимаетесь? Ах, простите, я не хотела, чтобы это напоминало допрос. Но что делать! Те же слова говорили наши родители нашим знакомым молодым людям. Фран, мы просто хотим знать о вас что-нибудь…

– Да, Фран, я за то, чтобы у дочери была полная свобода личной жизни, – добавила Кристина.

Фран мгновенно выставил домашнюю заготовку. Наркоманы – виртуозы вранья, и не по склонности, а от вынужденной практики.

– Один контракт закончился, а другого еще не заключил и пока свободен. Ищу, осматриваюсь, изучаю возможности.

– Охотник на привале?

– Ну да, в каком-то смысле.

– Если молодой человек ищет работу, значит, он работающий молодой человек. Попасть в дыру между двумя договорами еще не преступление. Найдет новую работу.

– Разумеется, – серьезно произнес Фран.

«Марта, где же ты?» – изнывал он.

Словно откликаясь на его безмолвные призывы, Марта спустилась по лестнице, объявив, что готова. На лице у нее больше не было пластыря, но виднелся шрам. Синяк, полученный в автобусе, ей удалось хорошо скрыть тональным кремом. Она оделась в джинсовые шорты, топик, открывавший пупок, и курточку. Нижние края штанишек были изящно обтрепаны и слегка расширялись, как раскрывающийся цветок. Очень эротично. Фран от души надеялся, что мать и тетка Марты не заметили его взгляда, которым он обласкал живот девушки. Совсем не то, что нужно для первого впечатления.

– Мы пошли, – сказала Марта.

Она расцеловалась с обеими женщинами. Пока Фран растерянно думал, должен ли последовать ее примеру, Марта вытащила его за руку на лестничную клетку, и он успел только быстро попрощаться.

– Он мне понравился. Так нервничал, – обратилась Кристина к сестре, закрыв дверь за дочерью. – А ты помнишь, как папа встречал наших ухажеров? Вот уж где были настоящие допросы! Инквизиция позавидует!

– А я не знаю, какое у меня впечатление. Мальчик мне кого-то неприятно напоминает, а кого – не соображу, – призналась Эльза, потирая пальцем висок.