Денис Дроздов - Получил наследство кот

– Да какая баронесса! – отмахнулся Эл. – Моя тетка Лидия.

Глеб в полном изумлении таращился на собеседника.

– Она же старая была, из дому не выходила, – вполне мирно пояснил Ковалев. – Ну, мне поручение и дала. «Сделай, Сашенька, как я прошу, только никому не говори…» Не знаю, зачем ей эта Аля понадобилась. Неужто мы не могли сиделку поближе сыскать? Но вообще-то тетка с этой Алевтиной ладили… Подолгу о чем-то разговаривали. Алевтина обычно молчаливая, слова не вытянешь, а с теткой до последних дней душа в душу жили…

– А где эта Алевтина-Александра может находиться сейчас? – Это был вопрос, на который Глеб прямо-таки мечтал получить ответ, и как можно быстрее. Таких вопросов у него накопилось несколько, но этот… этот был одним из самых важных.

– Понятия не имею! – недоумевал Ковалев. – Я ее не видел с того самого дня, как вы к нам в дом приходили.

Возле дома вдруг взвыла полицейская сирена, вспышки мигалок разогнали мрак летней ночи. Загремели тяжелые мужские шаги. В сопровождении наряда полиции в комнату вошел Александр Пестряков.

– Глеб Аркадьевич! Вы целы?

Звоницкий заверил, что с ним все в порядке.

– Нет, вы как хотите, а я все-таки вызову медиков! – укоризненно покачал головой Пестряков и поднес к уху телефон. Глеб не стал возражать.

Полицейские быстро осмотрели дом. Из подвала вынесли связанного грумера. Тот подавал признаки жизни, но в сознание так и не пришел. Только прибывшие врачи «Скорой» привели его в чувство. Анатолий жалобно застонал – Глеб даже ощутил сочувствие к этому глупому парню, которого опутала своими сетями злодейка «Карменсита»… Но потом вспомнил пистолет – и сочувствие куда-то пропало.

Он вытащил пистолет и протянул Пестрякову:

– Вот. Тот человек собирался меня убить из этого оружия. В целях самообороны мне пришлось ударить его током.

– Александр Дмитрич, там правда провода какие-то, – восхищенно поглядывая на Глеба, произнес молоденький полицейский.

– Работайте, не отвлекайтесь! – строго сказал Пестряков, и парнишка скрылся в подвале.

– Саша, это важно! – Звоницкий схватил своего бывшего стажера за руку. – Я должен рассказать…

– Глеб Аркадьевич, пусть вас сначала врачи осмотрят, – остановил его Пестряков. – Вот это по-настоящему важно.

Медики осмотрели Глеба, и пожилой врач обратился к Пестрякову:

– Сотрясение мозга средней степени тяжести, гематома на челюсти, ушибы. Больше ничего сказать пока не могу! Заберем его в больницу, там томографию сделаем.

– Саша, я никуда не поеду, пока все не выясним. – Глеб пытался протестовать, но его никто не слушал, а Пестряков клятвенно пообещал приехать в больницу.

Глеба уложили на носилки и пристегнули ремнями. Носилки как раз задвигали в «Скорую», когда Глеб увидел Арину Старикову. Девушка стояла, прижав ко рту ладошку, и расширенными от страха глазами смотрела на него.

– Глеб Аркадьевич! Что с вами?! Что здесь вообще происходит?! Я уехала к подруге, возвращаюсь – а тут такое… почему здесь полиция? На вас кто-то напал?

Лежа на носилках, вести допрос было крайне неудобно. Но Звоницкий все-таки ухитрился задать вопрос:

– Арина, зачем вы мне звонили?

– Я?! – искренне изумилась девушка.

– Вы позвонили мне около восьми вечера и попросили приехать сюда. Сказали, что случилось нечто страшное и что это не телефонный разговор.

– Глеб Аркадьевич, но я… я не звонила вам! – Старикова с искренним недоумением смотрел на Глеба. Внезапно глаза ее расширились. – Вы… вы меня в чем-то подозреваете, да? Вы думаете, что я специально заманила вас в свой пустующий дом, чтобы здесь вас убили? А что касается моего номера… так вот, телефон у меня украли! Вчера я сидела с подругой в кафе, оставила сумочку на столике, обернулась – а ее нет! Хорошо, что там не было ничего особенно ценного.

Звоницкий не знал, верить или не верить рассказу девушки. Но зачем ей лгать? Да, голос в трубке был девичьим, но он не мог поклясться, что это была именно Арина. Та, что звонила ему, чтобы заманить в пустой дом, сказала: «Глеб Аркадьевич, это Арина Старикова!» И ему в голову не пришло усомниться, тем более связь была плохая…

– Арина, не обижайтесь на меня… Но что я еще мог подумать? Ведь звонок был с вашего номера, – пробормотал Глеб. Он слишком скверно себя чувствовал, чтобы продолжать этот разговор, но все-таки смог задать еще один вопрос: – Почему ваш дом пустует? Где Ирина, где слуги?

– Ирина еще вчера заявила, что ноги ее больше не будет в этом доме, – кипя от ярости, ответила дочь Ильи. – Собрала все свои шмотки, а их у нее восемь чемоданов, вызвала такси и укатила. А перед тем устроила мне прощальную подлость – рассчитала всех слуг. Дескать, мы больше не нуждаемся в их услугах! Даже выплатила им выходное пособие… После такого в доме невозможно было оставаться, и я решила пожить пару дней у подруги… Приехала, чтобы забрать свои вещи, а тут такое… Глеб Аркадьевич, так все-таки что здесь случилось?!

Возмущенный врач отстранил девушку от носилок:

– Так, все вопросы потом! – и повернулся к Глебу: – Не пойму, больной вы или следователь?! Так что лежите смирно и не мешайте вас лечить.

Наконец носилки закатили в машину, и «Скорая» понеслась в сторону города, завывая сиреной – в чем, на взгляд Глеба, не было никакой необходимости. Диагноз «сотрясение мозга средней степени тяжести» он мог бы поставить себе и сам…

В больнице ему сделали томограмму, затем его осмотрел травматолог, потом у него взяли кровь на анализ – в общем, Звоницкий был очень рад, когда его наконец оставили в покое.

Пестряков приехал часа через полтора, как и обещал. Глеб изложил ему все обстоятельства этого запутанного дела. Замначальника УВД сообщил, что Вострецова и ее подручные уже объявлены в розыск.

После сумасшедшей ночи Глеб чувствовал себя выжатым как лимон. Когда, простившись с Пестряковым, он закрыл наконец глаза, ему явился призрак ветеринара. Виктор Петрович погрозил пальцем и укоризненно произнес: «Да, коллега, в нашем с вами возрасте по ночам надо спать!» Глеб прогнал надоедливое видение и позволил себе провалиться в забытье, чтобы ни о чем не думать.

Не думать удалось только до следующего вечера. Он проснулся оттого, что кто-то переругивался за дверью его палаты, причем обе спорящие стороны разговаривали сдавленными голосами – видимо, не хотели беспокоить больного.

– А я вам говорю, что должна его увидеть! – В возмущенном шепоте Глеб Аркадьевич узнал голос своей ассистентки.

– Его нельзя беспокоить! Какая бессовестная девушка! – А это, очевидно, была медсестра или санитарка.

– У меня дело, важное… Да пустите вы!

Опасаясь, чтобы не дошло до рукоприкладства, Звоницкий подал голос: