Себастьян Жапризо - Бег зайца через поля

Себастьен ЖАПРИЗО

БЕГ ЗАЙЦА ЧЕРЕЗ ПОЛЯ

Киноповесть, журнальный вариант

Любовь моя, мы всего лишь постаревшие дети, что суетятся, перед тем как обрести покой.

Льюис Кэрролл

Однажды - я имею в виду один-единственный раз для каждого из нас перед глазами предстает залитый предвечерним солнцем Старый порт Марселя. Это могло быть и в другом месте - в Барселоне, в Неаполе или в Гонконге, - но я родился именно в Марселе. Рядом со Старым портом - собор Мажор, в бедных кварталах за ним одна улица, а на этой улице - фургон для перевозки мебели и двое мужчин, которые выносят из него зеркальный шкаф. Грузовик стоит напротив опустевшего помещения, где некогда располагалась книжная лавка, о чем теперь напоминают лишь поблекшая вывеска да еще приклеенная к грязному стеклу афиша. На афише - сидящий на дереве кот, который улыбается до ушей. Под этой улыбкой - мальчуган дет десяти, вид у него праздный и меланхоличный. Одет по-воскресному, в пиджачок из фиолетового вельвета с большими белыми пуговицами. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, рядом со своей матерью и семилетней сестренкой. Его мать, блондинка лет тридцати, прижимает к себе дочурку. Девочка тоже светловолосая, на ней нарядное белое платьице. Переезжает именно она, эта одинокая мать двоих детей, на лице которой следы житейских невзгод. Пропуская грузчиков, она отходит в сторону и тянет за руку мальчика. На мгновение все трое отражаются в зеркале. Потом она наклоняется к мальчугану: - Титу, иди погуляй. Может, с кем подружишься. Мальчик неохотно повинуется. Он идет по тротуару, в правой руке сжимает мешочек с шариками и не отрываясь смотрит на пустой спичечный коробок, который валяется на асфальте. Вот он наклоняется за ним. Но тут чья-то нога наступает на коробок и расплющивает его. Титу выпрямляется и видит перед собой троих мальчишек его возраста или чуть постарше. Одеты они бедно, и кожа у них очень смуглая. У самого старшего в ухе золоченая серьга. Перед явно превосходящим противником Титу отступает. Поворачивается к ним спиной и удирает. Бегом взбирается по лестнице переулка, крепко держа в руке мешочек с шариками. И почти сразу останавливается: на последних ступеньках, перегораживая путь, сидят ребята из другой шайки. Их шестеро: четверо мальчиков и две девочки. Одна из девочек держит на руках куклу, другая ест кусок пирога. Один из мальчиков забавляется резиновым мячиком. Все они пристально смотрят на чужака в фиолетовом пиджачке. Титу подходит ближе, и мальчики подымаются один за другим, обступая его вплотную. Титу останавливается напротив старшего в этой компании судя по всему, верховодит здесь он - и силится улыбнуться. Главарь изучает его безо всякой доброжелательности, как, впрочем, и без неприязни. В нем угадывается спокойный паренек, привыкший решать свои проблемы самостоятельно и требовать того же от других. В наивной надежде быть принятым в компанию Титу протягивает ему свой мешочек с шариками. Тот смотрит на своих приятелей, достает из кармана перочинный ножик с красной ручкой и вместо ответа кончиком лезвия вспарывает мешочек. Разноцветные шарики высыпаются к его ногам. Когда они с дробным стуком достигают ступенек и отскакивают в разные стороны, мы уже не в Марселе. Мы находимся в бревенчатом здании вокзала, на границе Соединенных Штатов и Канады. Вокруг огромные пространства. Стоит раннее утро, и солнце - красный диск на горизонте. На платформе трое мужчин. Они совершенно неподвижны. Все вокруг до ужаса неподвижно. Один из троих привалился спиной к стене и играет на чем-то вроде дудки. Ему двадцать лет, одет он как нищий, его длинные волосы падают на плечи, и кожаная повязка с золочеными заклепками охватывает лоб. Два его товарища стоят на краю деревянного настила. Один в черной шляпе с круглым верхом. Другой, в полинявших джинсах, увешан побрякушками. У всех троих смуглая, с медным отливом кожа. Это все те же вездесущие цыгане, разница лишь в том, что во Франции их зовут "жиган", а здесь - "джипси". Они ждут с невозмутимостью индейцев. И тут в пейзаже замечается какое-то движение. Еще ничего не слышно, в воздухе разносятся лишь звуки дудки, но у горизонта на путях показывается поезд. Грохоча, он быстро приближается, и гудок локомотива на время заглушает мелодию. Пока поезд плавно замедляет ход, въезжая на станцию, и останавливается, растянувшись вдоль перрона, цыгане не двигаются со своих мест. Они следят за дверями вагонов, оглядывая весь состав от головы до хвоста, явно ожидая кого-то, кто должен сойти. Но никто не сходит. По крайней мере на ту сторону, где они стоят. С противоположной стороны открывается одна-единственная дверца. Чья-то рука выбрасывает на пути чемодан и пиджак, затем появляется мужчина. Ему лет тридцать, и у него вид затравленного зверя. Это Тони Кардо. Едва он успевает спрыгнуть на насыпь и нагнуться, чтобы поднять чемодан, как перед его глазами со щелчком выскакивает лезвие ножа. Тут оказывается еще двое цыган. Тот, у которого в руке нож, одет побогаче: штаны из черного бархата, расшитый жилет, в ухе золотое кольцо. Второй держит руку на кармане заношенной куртки. Нетрудно догадаться, что сквозь ткань он наставляет на Тони револьвер. Цыган с ножом спрашивает - Антуан Кардо? Тот мотает головой - впрочем, недостаточно убедительно. Кончиком лезвия цыган приоткрывает у Тони рубашку грудь забинтована, на повязке пятно высохшей крови. - Наши нью-йоркские братья сработали неудачно. Но здесь завершается твой долгий путь. Тони. - Выслушайте меня. Это был несчастный случай! Это признал даже суд1 У нас разные законы, Тони Мужайся, пошли. Тони инстинктивно пятится, но его придерживает другой цыган. Те трое, что были с другой стороны, стоят теперь здесь, у головы поезда. За ними, на насыпи, огромный лимузин. На дверце у него нарисована стилизованная желто-розовая маргаритка. - Пошли. Не вынуждай меня делать это здесь, - повторяет цыган с ножом. Тони порывается подобрать с земли чемодан и пиджак, но цыган останавливает его. - Вещи тебе больше не понадобятся. Стиснутый с боков стражами, Тони шагает к голове поезда. В эту минуту состав трогается. В окнах проплывают лица ни о чем не подозревающих пассажиров. Дверь, из которой спускался Тони, по-прежнему открытая, поравнялась с ним. Неожиданно для цыган он вырывается и запрыгивает в вагон. Пересечь тамбур, рвануть на себя противоположную дверь и выскочить из нее - все это заняло считанные секунды Тони кубарем скатывается по насыпи и в траве вскакивает на ноги. Вокруг, насколько хватает глаз, простираются поля и леса. Поставив все на карту, он не оглядывается, а опрометью бежит по прерии. Мчится во весь дух, перемахивает через изгородь, за которой луг идет под уклон.