Наталья Александрова - Ожерелье богини Кали

– Я ни в чем ее не обвиняю… пока, – поспешил заверить директора Шерстоухов. – Мне нужно с ней просто поговорить, возможно, она является свидетелем по очень важному делу.

– Ну что ж, постараюсь вам помочь в силу моих возможностей. – Директор снял трубку с телефонного аппарата и, не набирая номера, проговорил: – Нелли Васильевна, а где у нас Марианна Вячеславовна? Да, Марианна Вячеславовна Горобец… Тут к ней пришел человек… ах, вот как… ах, вот оно что… – Директор еще немного послушал, затем положил трубку на рычаг и поднял глаза на капитана: – Дело в том, что сегодня Марианна Вячеславовна не пришла на работу. Наверное, она заболела. Правда, обычно в таких случаях она звонит, предупреждает непосредственного начальника, а тут не позвонила. Вообще-то это не в ее правилах…

– А ей пробовали звонить? – встревожился капитан.

– Да, пробовали. Нелли Васильевна, мой заместитель, звонила ей, но телефон не отвечает.

– Дайте мне, пожалуйста, ее координаты! – потребовал капитан. – Все телефоны, адрес…

– Вы думаете, с ней что-то могло случиться? – забеспокоился директор. – Что-то серьезное?

– Я думаю, что не нужно терять время!

Беспокойство капитана передалось директору, и тот быстро нашел все координаты сотрудницы.

Капитан торопливо поблагодарил его и чуть ли не бегом покинул музей.

Через полчаса Шерстоухов уже подъехал к дому Марианны Вячеславовны.

Он набрал на домофоне кнопки с номером ее квартиры – но никто не отозвался. Тогда, чтобы не терять время, нажал подряд еще несколько кнопок.

Из домофона донеслись чьи-то недовольные голоса.

Наконец, прозвучал еще один женский голос:

– Это ты, Костя?

– Я! – отозвался капитан.

– Молоко купил?

– Купил, купил, открывай!

Замок щелкнул, и дверь открылась.

Кабина лифта находилась на верхнем этаже, и капитан, не в силах ждать, пока она спустится, бегом поднялся на четвертый этаж, подбежал к двери нужной квартиры и, не успев перевести дыхание, резко, нетерпеливо позвонил в звонок.

И на этот раз ему никто не ответил.

Капитан отдышался, постарался успокоиться.

У него были самые скверные предчувствия.

Однако он не стал взламывать дверь, чтобы не испортить возможные следы, вместо этого он достал телефон и срочно вызвал бригаду криминалистов.

Криминалисты приехали очень быстро, сняли с двери отпечатки пальцев и прочие следы.

Затем специалист, вооруженный комплектом инструментов, открыл дверь, и бригада вошла в квартиру.

Теперь Шерстоухов больше не мог ждать.

Он устремился вперед и первым влетел в гостиную.

И замер на пороге, хотя увиденное не было для него полной неожиданностью.

Посреди гостиной в резном индийском кресле сидела женщина, лицо которой было закрыто платком.

Шелковым индийским платком с изображением богини Кали. Точно таким же платком, как в двух предыдущих случаях.

Хотя лица ее не было видно, капитан Шерстоухов не сомневался, что это – Марианна Вячеславовна Горобец, старший научный сотрудник Музея восточного искусства.

– Опоздали… – проговорил капитан тоскливо.

15 мая 1864 года.

Со времени моей последней записи прошло много дней, и за эти дни случились события ужасные и удивительные. Жизнь моя переменилась страшным и немыслимым образом. Мне пришлось увидеть такое, о чем большинство моих соотечественников и не подозревают. Да и сам я стал совершенно другим человеком.

За эти дни не раз я думал, что жизнь моя кончена, и не надеялся, что смогу продолжить свои записи.

Но вот сейчас я снова пишу, чтобы оставить потомкам свидетельство этих удивительных событий.

На следующее утро, после того как мы остановились на последнюю (так мы думали) ночевку, все поднялись раньше обычного – так спешили дойти до владений раджи.

Караван двигался быстро.

Скоро наступил полдень, когда, по словам старого домми, мы должны были увидеть возделанные поля и жилища, но пока не было видно никаких признаков обитаемых земель.

Тем не менее мы продолжали идти вперед.

Солнце уже клонилось к закату – но вокруг нас все еще были дикие джунгли.

Те сипаи, которые накануне доказывали, что нам следует идти по правой тропе, стали приступать к старому танцору, требуя от него объяснений.

Старик отвечал уклончиво, убеждал всех, что мы просто не рассчитали время в пути и что завтра утром непременно выйдем к обитаемым землям.

Ночь прошла беспокойно.

В джунглях то и дело раздавались рычание и вой диких зверей. Наши лошади очень беспокоились и жались поближе к огню. Сипаи выставили двойные караулы и сменяли часовых чаще обычного.

После полуночи из зарослей донеслось громкое уханье совы. Первой сове тут же ответила вторая, с другой стороны лагеря.

Отчего-то эти звуки напугали наших носильщиков больше, чем волчий вой или тигриное рычание.

Я и сам долго не мог сомкнуть глаз, хотя и был очень утомлен, и заснул только глубокой ночью.

Проснулся же я незадолго до рассвета от шума, вызванного царящим в лагере беспокойством.

Оказывается, пока я спал, пропали еще два носильщика.

Танцоры домми заверили моего отца и остальных, что нет причины для беспокойства, что они распределят между собой поклажу беглецов.

Сипаи, однако, были озабочены, и капитан Литтел распорядился выйти в путь, как только рассветет.

Мы двинулись вперед с первыми лучами солнца.

В джунглях еще было темно, и передовые сипаи с трудом находили дорогу, однако они старались двигаться как можно быстрее. Всех их что-то беспокоило, кроме того, нас еще не оставила надежда вскоре добраться до владений раджи.

Не прошло и часа с рассвета, как впереди нас снова раздалось громкое уханье совы.

– Странно, – проговорил капитан Литтел, который ехал рядом с моим отцом. – Обычно совы не кричат после восхода солнца… они не выносят солнечного света и прячутся в какое-нибудь дупло, чтобы проспать весь день.

И тут, словно для того чтобы возразить ему, еще одна сова заухала – на этот раз позади нашего отряда.

Мне тоже передалось беспокойство, одолевавшее сипаев.

Я присматривался к джунглям вокруг нашей тропы и вдруг заметил среди деревьев смуглую фигуру в ярком наряде. Приглядевшись, я разглядел Арунью.

Девушка прижала палец к губам и поманила меня к себе.

Я шагнул в сторону от тропы и приблизился к ней.

– Арунья и молодой сагиб имеют одна судьба, – проговорила она едва слышно. – Молодой сагиб подарил Арунье портрет Великой Белой Госпожи, Арунья подарила сагибу портрет Великой Черной Матери. Теперь судьба молодого сагиба в руках Аруньи. Молодой сагиб может быть спокоен. Арунья спасет молодого сагиба!