Наталья Александрова - Ожерелье богини Кали

– Сейчас некоторые старшеклассницы попадаются покруче ментов! – подал голос полицейский с заднего сиденья.

Водитель снова взглянул в зеркало – и опять наткнулся на взгляд янтарно-желтых глаз. Этот взгляд притягивал его, засасывал, как зыбучие пески.

В глубине желтых глаз вспыхнули багровые искры, словно отсветы далекого пожара.

Водитель не мог отвести взгляд от зеркала, не видел ничего, кроме багровых искр в янтарно-желтых глазах…

– Антипов, ты чего?! – выкрикнул оперативник. – Ты куда смотришь?!

Из-за угла вылетел голубой пикап.

Антипов не увидел его, он не мог отвести взгляд от глаз арестованного.

Водитель пикапа попытался избежать столкновения – но было уже поздно.

Раздался грохот удара, скрежет металла, звон бьющегося стекла…

Через несколько секунд наступила тишина.

Полицейская машина лежала на боку, все ее пассажиры были без сознания.

Впрочем, не все.

Смуглый мужчина с обгорелым лицом выбрался из-под бесчувственного тела оперативника, достал у него из кармана ключ от наручников и, ловко вывернув пальцы, открыл замок.

Освободившимися наручниками он пристегнул своего недавнего конвоира к дверной ручке машины, поднялся на ноги и, немного хромая, пошел прочь.

Остановившись в квартале от места столкновения, он повернул голову и потянул носом, словно к чему-то принюхиваясь.

На обожженном лице проступило что-то вроде улыбки.

– Я иду! – проговорил он, обращаясь к кому-то невидимому. – Я иду, Великая Черная Мать!

Капитан Шерстоухов с трудом выплывал из сна. Он хотел спать – долго, с удобством вытянувшись на кровати. И чтобы ничего не мешало, никто не шумел над ухом, не включал телевизор, не хлопал дверью, и собака чтобы не ставила ничьи ботинки на подушку, и кошка не лезла под одеяло, и жена не включала фен, и теща не распевала дурным голосом: «Лаванда, горная лаванда!»

В свое время у Шерстоухова все это было – и жена, и кошка, и собака, и даже теща. И все они ужасно ему надоели.

Точнее, понял он это только тогда, когда они все исчезли. Вернее, не они исчезли, а он. И опять-таки, исчез не в буквальном смысле, а просто жена сказала, чтобы он убирался из ее жизни и никогда больше там не появлялся. И Шерстоухов ушел. А она осталась. С кошкой, собакой и тещей. Детей у них не было. Может, и к лучшему, подумал тогда Шерстоухов.

И опять-таки, собаки тогда уже не было. Собственно, с собаки все и началось. Или, точнее будет сказать, собакой все и закончилось.

Эта сука (в прямом смысле) пристала к жене у метро, когда та возвращалась с работы. Она так ласково смотрела, так трогательно прижималась, так деликатно съела пирожок с мясом, который жена купила ей тут же у метро. Жена прониклась и растрогалась до слез и привела собаку домой.

Шерстоухов своим полицейским нутром сразу почуял, что собака – страшная прохиндейка. И авантюристка, такая вотрется в доверие, поживет у одних хозяев, потом сбежит и приблудится к следующим. Люди доверчивы и жалостливы, а собака – хорошая артистка. Но доказать что-либо ни жене, ни теще Шерстоухов даже не пытался. Была у него надежда на кошку. Кошка была жуткая зараза, хватала Шерстоухова за босые ноги, линяла на его лучший костюм и пару раз нагадила в его тапочки, но сейчас могла пригодиться.

Новую приживалку кошка встретила в штыки. Она распушилась, увеличившись в размерах раза в четыре, выгнула спину верблюдом и шипела, как масло на сковородке, когда у тещи подгорали котлеты. Однако хитрая собаченция нашла подход и к кошке. Признала ее первенство во всем, уступала еду и вообще была тише воды ниже травы, так что надежды Шерстоухова не оправдались.

Так и пошло. Жена отдавала все время воспитанию собаки, называла ее ласковыми именами и едва ли не пускала в постель, а Шерстоухов стал чаще задерживаться на работе, чтобы не видеть этого безобразия. Теща тоже привязалась к собаке и пела теперь вместо «Лаванды» по утрам про собаку, которая бывает кусачей только от жизни собачей. Кошка держалась индифферентно.

Наступила весна, и четвероногой прохиндейкой снова овладела охота к перемене мест. И в один солнечный весенний день на прогулке эта тварь просто выскочила из ошейника и целеустремленно пустилась прочь. Не оглядываясь на хозяйку, которую, кстати, она хозяйкой и не считала.

Шерстоухову оставалось только тихо радоваться, что собака убежала не от него, а от жены, в противном случае жена просто загрызла бы его (от собаки научилась). А так он выдержал тяжелейшую истерику жены и выговор тещи за черствость и бездуховность, а когда брякнул необдуманно, что туда собаке и дорога, раз не понимает хорошего отношения, то получил от жены предложение убираться прочь.

И ушел. Утром на работу. А когда вернулся вечером, его ждал чемодан на площадке. И соседка, выглянувшая из дверей, сообщила, что жена поменяла замки.

Соседка относилась к нему неплохо, здраво рассудив, что с полицией нужно дружить – мало ли что в жизни может случиться. Соседка напоила его чаем и пустила пожить в квартиру своего племянника, работавшего в Тюмени по контракту. И там, в тишине, Шерстоухов осознал, до чего же это все его достало. И с тех пор сторонился женщин. Хватило уже ему семейного счастья.

Так что сейчас он был ужасно недоволен, что его разбудили. А разбудил его телефон. Он зудел и зудел над ухом, так что хотелось его прихлопнуть, как назойливого комара. Однако чувство долга победило.

– Слушаю, Шерстоухов! – крикнул он в трубку, и тотчас же сон слетел с него от ужасного известия.

Душитель сбежал. И теперь он, несомненно, отправится снова к Жене. Потому что Шерстоухов теперь ясно видел, что Женя что-то скрывает. Он позвонил Жене, она долго не брала трубку. Ясно, заснула крепко. Звонил еще и еще, затем решился побеспокоить ее соседку. Лариса ответила сонным голосом и тут же побежала звонить Жене в дверь.

– Не отвечает, – упавшим голосом доложила она, – уж я так колотила, мертвого разбудила бы… Ой!

– Не мог он так быстро успеть… – пробормотал Шерстоухов, – и мобильник не отвечает… Вот куда она ночью делась?

Оставалось последнее средство. Капитан набрал номер Бублика, тот ответил сразу, и голос не сонный.

– Слушай, звони своей девушке, пускай она срочно мне телефон Линевой отследит!

– А чего ей звонить? – отозвался Бублик. – Она вот тут, у меня под боком. И не спит даже.

Через некоторое время, которое показалось Шерстоухову вечностью, Бублик ответил, что мобильник Линевой находится в районе Екатерининского канала, ну да, как раз там рядом музей часов.

– Неужели в музей потащилась ночью? – ахнул Шерстоухов на бегу. – Ну до чего беспокойная девица!

Женя вскинула голову.

В том месте, где она ступила на карниз, стоял смуглый человек с обожженным лицом.