Валерия Леман - Дело о лысой гимнастке

Я зажал палец на руке.

— Это — первое. Второе: когда я демонстрировал Кристине пушку, как блеснули ее глазки! Один момент, но который очень наглядно показал ее истинное лицо.

Я вздохнул и улыбнулся майору.

— Ну а кроме всего прочего, майор, я ведь люблю мою Соню и, стало быть, слышу ее сердцем…

В это время, как завершающий аккорд, раздались усталый смех и слова прощаний — из здания управления вывалила вся наша дружная компания, благополучно завершив все формальности. Мы с майором переглянулись и крепко пожали друг другу руки.

— При не слишком приятных обстоятельствах, но лично мне было очень приятно познакомиться, — улыбнулся он.

— Аналогично.

— Кстати! — Тут мой собеседник хлопнул себя по лбу, торопливо достав из кармана куртки некий предмет. — Чуть было не забыл: у меня ведь есть для вас интересный подарок. Угадайте, кто просил его передать?

Сами понимаете, для того чтобы отгадать эту загадку, достаточно было бросить быстрый взгляд на сей «подарок» — то был диск с портретом Светланы Славицкой и названием вполне в ее стиле: «Роскошная любовь». Поверх размашистым почерком было написано: «С любовью!» Просто и ясно.

Майор поспешил объяснить:

— Славицкая пыталась от нас скрыться — один поклонник из числа полицейских (которого ждет строгий выговор!), как только по соседству с ее дачей был обнаружен труп Королева, сообщил ей эту новость. Она и струхнула! Решила отсидеться у подруги, а та быстренько ее «заложила». Ну а когда Славицкая с большим облегчением узнала, что ее невиновность доказана благодаря вашему вмешательству, то немедленно подписала вам свой диск. «Шикарный подарок!» — именно так она его назвала.

Майор с легкой усмешкой протягивал мне «шикарный подарок». Бросив тревожный взгляд на приближавшуюся в общей компании Соню, я жестом решительно отклонил сей дар:

— Благодарю вас, но не надо! Признаться, я не слишком большой поклонник Славицкой. Возьмите себе… Или лучше подарите от имени певички тому самому полицейскому, что сообщил ей о трупе — сразу после выговора. Уверен, это будет для него утешением. Всего доброго, майор!..

Темная бездна ночи начинала неуловимо рассеиваться — словно в чашку густого черного кофе капнули белоснежных сливок. Страничку этого дня можно было считать благополучно перевернутой.

Полумрак, голый угол и я, весь в черном, скрестив ноги по-турецки, с трагическим надрывом произношу классические строки:

Я решительно поднимаюсь и вновь замираю, со зловещей усмешкой скрещивая на груди руки.

В звенящей тишине своего черно-белого угла я уже почти кричу, вздернув обе руки к потолку:

Неожиданно резко разворачиваюсь к стене, на которой — изображение трех обезьян с подписью «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу»: одна закрывает себе глаза, вторая — уши, третья — рот.

Жестом фокусника извлекая из кармана дротики, я начинаю метать их в глаза, уши и рот нарисованных символов.

Я бесконечно повторяю эти шекспировские строки, бесконечно продолжая метать дротики, которые вскоре покрывают весь рисунок. Только отправив последний снаряд в цель, я бессильно опускаюсь на пол.

Гаснет свет, все погружается в темноту. Короткая пауза, безмолвие. Вдруг вспыхивает яркий луч прожектора, выхватывая из тьмы мою фигуру.

Я — все в той же позе: по-турецки скрещенные ноги, лицо, закрытое чуть дрожащими руками.

Мучительная гримаса, и вдруг я начинаю смеяться — поначалу еле слышно, словно бы начиная сходить с ума, постепенно повышая тон, хохоча в полную глотку…

Самый эффектный момент: хохот переходит в рыдания.

Я, безумный Гамлет наших дней, истерзанный неуверенностью в объекте своей любви и каждодневными предательствами жизни, бесконечностью смертельной воронки вопросов без ответов и страхом сделать первый шаг в новый день, закрываю искореженное гримасой лицо дрожащими ладонями…

Мой голос еле слышим.

О, дорогая Офелия, не в ладах я со стихосложеньем. Вздыхать в рифму — не моя слабость. Но что я крепко люблю тебя, о моя хорошая, верь мне. Прощай. Твой навеки, драгоценнейшая…

Последняя реплика, произнесенная в идеальной тишине моим слабым, с усталой хрипотцой голосом, вызвала невольный вздох зрителей с последующим шквалом восторженных рукоплесканий.

Я скромно поднялся и с достоинством раскланялся, как великий актер провинциального театра, играющий ведущую роль в классическом спектакле.

— Браво! — звонко выкрикнула моя эксцентричная сестричка, а надо заметить, что дождаться от Ольги даже мало-мальски серьезного комплимента в мой адрес — задачка не из легких.

Соня, сидя в лучшем моем кресле, аплодируя, улыбалась мне своей особенной улыбкой.

Это придало мне немалую толику вдохновения. Я отбросил листы с заранее подготовленным текстом в сторону и далее я уже импровизировал.

— Благодарю вас за хорошую оценку моей актерской игры! Давно мечтал по-свойски сыграть Гамлета.

Соня немедленно адресовала мне воздушный поцелуй.

— Дурачок, и зачем ты бросил актерский факультет ВГИКа? Уверена: к этому времени ты уже стал бы знаменитым актером театра и кино, а мы все смиренно просили бы у тебя автограф.