Гера Фотич - Фатальный абонент

В ожидании вопросительно уставилась на меня.

— Кажется, лиса была последней, — неуверенно произнес я, вспоминая свое детство. — Она съела, и все!

— Та! — озаботилась Алиса. Опустила руки. — Севоне покатися дасе! Катися, катися. А не течу ему… Хомба!!!

Она наклонилась ко мне и опасливо посмотрела на дверь, словно оттуда должен был появиться этот незнакомый мне страшный зверь.

Дверь приоткрылась. Под звуки саундтрека вошла Лиза.

— Что это вы здесь делаете? — улыбнулась она. — Сказки рассказываете?

— Ожидаем Хомбу, — ответил я, — не знаете, кто это такой?

— Да, это современные книжки. Недавно читали. Чего там только не придумают новые писатели. Не успеваешь запоминать, как выглядят герои. Алисе пора спать. Давайте, я ее уложу, а потом сделаю вам массаж. Простынку захватили?

Я недоуменно пожал плечами.

— На сегодня дам, а в следующий раз не забудьте. И массажный крем, если хотите, можете принести свой, какой больше нравится. У меня — дешёвый.

Девочка внимательно слушала нас. Крутила головой переводя взгляд на говорившего. Недовольно захныкала:

— Не хо-чу пать! Не хо-чу…

Лиза увела внучку мыться, а затем стала разбирать детскую кроватку. Я вышел в гостиную и сел на диван.

Слышались негромкие голоса. Затем утихли. Неожиданно, приоткрыв дверь, выглянула Лиза, зашептала:

— Александр, там на кухонном столе в кружечке теплое молоко. Принесите пожалуйста!

Взяв молоко, я осторожно прошёл в детскую. Лиза склонилась над внучкой. Тонкий халатик натянулся. Обозначил полоску лифчика с пупырышком замка, треугольник трусиков.

Я подошёл, заглянул в кроватку. Передал молоко, оперся на спинку. Лиза помогла Алисе сесть и поднесла кружку. Та взяла ручками, прижала ко рту. Начала пить.

Лиза разогнулась, и я почувствовал, как ее спина прижалась ко мне. Ощутил запах волос, стройность напряженного тела, его изгибы. Она не отпрянула, продолжала так стоять. И мне показалось, что наши тела начинают сливаться. Чуть повернулся, чтобы ощутить ее полностью. Но в этот момент она резко нагнулась, толкнув меня ягодицами. Забрала у ребенка кружку. Я отступил. Лиза повернулась и посмотрела на меня в упор. Ее чёрные зрачки стали огромными. Пугающе увлекали внутрь недосягаемой тягучей бездной, затуманенной обессиленной, безысходной грустью и тоской.

«Вряд ли она так смотрела на Пса, — подумал я, — скорее, с любовью и ожиданием. Особенно, когда он приезжал из командировок, где убивал. Рассказывал о своих подвигах? О бравых похождениях? Сомнительно, что он был тыловой крысой…»

Лиза отошла к шкафчику. Из стопки белья вынула сложенную простынь и протянула мне. Не глядя, обреченно произнесла:

— Идите, ложитесь…

Я вспомнил, как она месила лысого. Желание подставить свое тело ее жилистым высохшим рукам, похожим на гигантские пятипалые куриные лапки, у меня пропало. Но отступать было поздно. Прошёл в гостиную и стал раздеваться. Остался в трусах. Лег животом на массажный стол. Накрылся со спины простынкой, стал ждать. Неприятная нервная дрожь пронзила тело, накатила ознобом. Хотелось думать, что это от холода.

Через несколько минут появилась Лиза. Она не торопилась.

Ходила вокруг стола, разминая руки. Сделал погромче приемник.

— Подождите немного, — сказала она тихо. — Сейчас саундтрек закончится и начнем. Так удобней по времени. Он начинается в конце каждого часа — это перерыв.

Диктор по радио рассказывал о каком-то культовом фильме и звучащей там мелодии. Лиза села на диван. Внимательно слушала — казалось, запоминала. Как только мелодия из фильма перестала звучать, она встала и оголила мне ноги. Выдавила крем на ладони, начала массировать. Было приятно. Из динамиков потекла сладкая мелодия. Постепенно тепло от ног стало разливаться по телу. Я успокоился и расслабился. Лиза переходила все выше. Приближалась к моей голове.

Распластанный я лежал, окунув лицо в отверстие подголовника. Безвольно свесив руки. Когда она принялась за мою шею, я увидел ее голые ноги в мохнатых тапочках. Подол халатика раскачивался, приоткрывая трогательные белоснежные ляжечки. Почти до самого верха. Я видел, как те попеременно напрягались, вздрагивали, выделяя едва заметные впадинки и выпуклости. Раздвигались, поворачивались в стороны, и возвращались на место. Казалось, они совершают свой самостоятельный магический танец. В движении чувствовалась нетерпеливость. Скрытый стриптиз.

Подумал, что Псу она тоже делала массаж. Возможно, на этом же столике. И его лицо так же упиралось в кольцо. Он смотрел на ее манящие коленки и щиколотки в тех же тапочках…

Песня сменилась. Зазвучала одна из моих любимых:

— Оунли ю-ю-ю-ю-ю-ю… — подумал, как протяжно и чувственно поет Элвис Пресли. Для нас.

Это подстегнуло. Какого черта! При чем здесь Пёс? Качнул рукой и как бы невзначай коснулся женского колена. Лиза замерла на несколько секунд и снова продолжила массировать мне шею. Движения становились более динамичными и жесткими. Казалось, требовали продолжения.

— Оунли ю-ю-ю-ю-ю-ю…

Удержаться было невозможно. Ах, где наша не пропадала! Я снова коснулся ее колена. Но уже не убрал руку, а медленно повел вверх. Ощутил нежный пушок волос, прохладу гладкой кожи, как под ней двигаются мышцы, напрягаясь и расслабляясь.

Шея начала подвергаться неимоверному давлению. Вот-вот хрустнут позвонки.

Моя рука юркнула выше. И в тот же миг я ощутил, что под халатиком у нее ничего нет. Господи! Меня пронзило возбуждение.

— Оунли ю-ю-ю-ю-ю-ю….

В мгновенье все мое тело покрылось потом. Пальцы Лизы соскользнули с шеи, и она ухватилась за столик, прижалась к подголовнику. Я обнял под материей её голые бедра, приподнял голову, попытался прижать к себе.

— Ннне здесь, ннне здесь! — шёпотом застонала она, лицо исказила гримаса, отражающая внутреннюю борьбу. Она выгнулась, запрокинула голову назад.

Схватила меня за волосы. Проникла жесткими пальцами вглубь.

Хорошо, что без ногтей! Я соскочил со столика, обхватил ее маленькое тело. Вместе упали на диван:

— Какая ты легкая, иди ко мне!

— Да, да! Я такая! Я ещё такая буду! Ещё такая, — неожиданно затараторила она, целуя мою голову. — Ты даже не знаешь, какая я буду! Вот посмотришь… Да… Вот сейчас… Я тебе покажу… Да… Ты поймешь… Узнаешь, какая я буду…

Пока я снимал трусы, расстегивал ее халат, она все болтала. Речь казалась не связной, но заученной, текущей безостановочно. Словно примитивный верлибр школьницы. Это мне не нравилось. Слова бомбили меня как мухи, раздражая, не давая сосредоточиться. Пришлось зажать ей рот.

— Помолчи! — приказал я.

Приподнялся на локтях. Лицо ее налилось, приобрело фиолетовый оттенок. Я отвернул его в сторону. Она казалась мне тем беспомощным существом на песчаной косе, а я — огромным Красным псом, внезапно появившимся из бурьяна. Нависал над ней. Хотелось растерзать это беспомощное извивающееся подо мной скулящее, мычащее тело. Нос Лизы заострился крючком вниз. Волосы точно змеи беспомощно шевелились в агонии, расползаясь по цветастому гобелену дивана. Точно Горгона! Я ощущал исходящий от её тела жар, влажный, насыщенный потом. Вдыхал его, наслаждаясь своим могуществом. Наклонился. Заглянул ей в глаза, желая увидеть покорность. О чудо — теперь они были голубыми. Заполнены слезами, которые удерживались стрелами слипшихся ресниц. Казалось, что среди темно-коричневых неприступных каньонов и скал плещется море.