Инна Бачинская - Стеклянные куклы

Капитан сказал, что розыски еще двух жертв будут продолжены, возможно, уже есть результаты. За домом ведется наблюдение. Присматривают также за лесной сторожкой. Равно, как и за городской квартирой Максима.

Федор шагал, не замечая, куда идет. Систематизировал, раскладывал по полочкам новую информацию, «вписывал» ее в то, что было уже известно. Пестрая мозаика укладывалась в картинку, оставались пустыми всего-навсего несколько клеточек, что не мешало видеть картину целиком. Можно было бы поставить точку, но Федору хотелось заполнить пустые клеточки – они зияли, вызывая беспокойство. Обозвав себя занудой, он принялся скрупулезно перебирать детали встречи с Конкордой. Невольно улыбнулся, вспомнив ее испачканное черной краской лицо, и тут же, повинуясь импульсу, потер поцелованную щеку сначала ладонью, потом носовым платком. Он не ошибся – на платке осталось темное пятно. Странная и необычная женщина! Он вспомнил, как она рассматривала распечатки с фотографиями «стеклянных куколок»… Как она воскликнула: «Бедный, бедный человек!», имея в виду Вадима Устинова. Она пришла в ужас, взахлеб рыдала о пропавших девушках, но почему-то сказала: «Бедный человек!» Вот и пойми после этого женщин.

«Бедный человек!» В этом ракурсе Федор маньяка Вадима Устинова не рассматривал. Да, несчастный, да, обиженный, брошенный, неуверенный в себе, гонимый… трижды «да»! Но мало ли несчастных и брошенных? Что же послужило последним толчком? Луна? Возможно, вначале он действительно собирался сделать фотографии, а потом случилось нечто… Тем более он спросил разрешения взять костюмы, то есть не скрывался и не планировал… Ничего не планировал! Может, он надеялся на что-то, на какие-то отношения, может, попытался, а девушки оттолкнули его? И тогда он набросился на них, возможно, ударил, нечаянно, неожиданно для себя, а потом испугался?

Не пляшет, сказал себе Федор. Не пляшет. Это не было случайностью. Не случайность полнолуния, календарь на холодильнике, тщательно спланированное преступление. Он привозил их к себе под предлогом съемок, прекрасно зная, что собирается сделать. В полнолуние. Точка, как говорит капитан Астахов. Точка. Все остальное домыслы и мутная философия, как говорит тот же капитан Астахов. Займись делом, сказал он себе, семинарами, зачетами, консультациями. Поймать убийцу – дело техники, его же роль мыслителя на этом закончилась. Вернее, их совместная с Савелием роль: его, как мыслителя и толкователя невразумительных словес Савелия, и Савелия, как оракула с невразумительными словесами. Розыск, засады, обыски… это точка приложения сил полиции и капитана Астахова.

Непонятно, зачем Вадим Устинов спросил о костюмах. Мог ли он так выдать себя? Или Конкорда что-то путает? Она женщина импульсивная, склонная к фантазиям. Она сказала, что он попросил разрешения взять, а выбрали костюмы девушки. Непонятно…

Федор был недоволен собой, но не мог понять причины недовольства. Было что-то, что сказала Конкорда… Ее заплаканное лицо стояло у него перед глазами. Какая-то мелочь, на которую он тогда не обратил внимания. И что же это было? Она плакала, промокая глаза салфеткой, не смотрела на него, Федора… Она спросила, задержан ли Вадим, а потом сказала: «Бедный человек». Ему вдруг пришла в голову мысль, что она знает… Нет, не так! Предполагает! Догадывается, где находится Вадим! Он остановился, вспоминая, как она это сказала, ее интонации, взгляд, выражение лица…

Не может быть, одернул себя Федор. Она не может не понимать, что Вадим опасен. Не до такой же степени она не от мира сего, со своими экзальтированными жестами, вскриками, гримасками и пируэтами, даже избыточным гримом! Он вспомнил ее тощую шею, торчащие лопатки, веснушки, ступни в третьей позиции, симпатию, с которой она говорила о Вадиме. Не верю, сказал он себе. Не могу поверить. Он подарил ей зверюшку в балетной пачке, сказал, что это она; он запросто попросил у нее театральные костюмы… Значит ли это, что они были близки?

Конкорда плакала… Кого она жалела? Погибших девушек? Или Вадима? Или их всех?

Черт! Детективные упражнения не доводят до добра. Федор подумал, что его обычное доброжелательное любопытство к людям стремительно тает, и на место его вползает тяжелая и мрачная подозрительность. Капитан Астахов никому не верит, это издержки профессии, и они с Савелием частенько подтрунивают над ним. Савелий верит всем и всех жалеет. Он, Федор, между ними как золотая середина, ни то ни се… Фиалка в проруби, как говорит его студиозус Леня Лаптев.

«Надо бы узнать адрес Конкорды, – подумал Федор. – На всякий случай».

Ладно, Алексеев, отбой, приказал он себе минуту спустя. Дыши глубже – вдыхай медленно, выдыхай рывком. Успокойся. Зайди куда-нибудь, выпей еще кофе. Или водички. И не выдумляй . Вадим Устинов – убийца, а все остальное не суть. Штрихи к портрету. А Конкорда отличная тетка, хотя…

Федор вдруг остановился. Ему пришло в голову, что есть еще одно место, где может прятаться Вадим Устинов.

…Она открыла дверь, не спрашивая кто. При виде Федора Алексеева радостная улыбка сползла с лица, и женщина попятилась. Он понял, что она ожидала кого-то. Подозрительность, притихшая было, вылезла и пискнула: «Она ожидает Вадима!»

– Госпожа Сенцова? – спросил Федор, приятно улыбаясь.

– Да, а вы? – Она настороженно всматривалась в его лицо.

– Меня зовут Алексеев. Федор Алексеев. Мы не могли бы поговорить?

– О чем?

– Скорее, о ком. О вашем знакомом Вадиме Устинове.

– О Вадиме? – удивилась она. – А что случилось? Вы из полиции?

Федор кивнул неопределенно:

– Вадим, вполне вероятно, является свидетелем по важному делу. Как вы понимаете, я не могу посвятить вас в детали.

– Проходите! – Она посторонилась, и Федор прошел.

Гостиная была большая и светлая, с обилием цветов, и Федор подумал, что жилье говорит о характере владельца. Говорят, собаки похожи на хозяев. Квартиры тоже похожи на хозяев. Светлые обои, светлые гардины, рыжий ковер на полу, сверкающий хрусталь на горке, ваза с лиловыми хризантемами. Даже картины на стенах были жизнерадостными: яркие пейзажи, много солнца и зелени…

– Что вас интересует? – спросила Вера Сенцова, усаживаясь рядом с ним на тахту под пестрым покрывалом.

– Госпожа Сенцова, вы хорошо знаете Вадима Устинова?

Она рассмеялась:

– Можно Вера! Мы встречались почти год, а полтора года назад я ушла. Вадим хороший человек, вы не подумайте чего…

– Почему же вы ушли, если не секрет?

Она состроила гримаску.

– Он хотел, чтобы мы поженились, а я боялась! – Она рассмеялась. – Понимаете, он не такой, как другие. Да, да, он хороший… Он очень домашний и привязчивый. Когда я опаздывала, он сидел на остановке и ждал, представляете? Он очень переживал из-за всякой мелочи, не спал, молчал… ну, очень сильно переживал. Он, как говорят, максималист, понимаете? Все должно быть так, как он хочет, одним словом, идеально. Он расставлял зверей по размерам, сначала маленьких, потом больших, на одинаковом расстоянии, сам складывал одежду в шкафу, сам стирал себе рубашки, в его инструментах всегда идеальный порядок. Вы не поверите, даже в холодильнике все расставлено по ниточке. Я долго не могла привыкнуть, мне все время казалось, что Вадим только и ждет, чтобы перемыть за мной посуду, переставить столовые приборы, что он наблюдает за мной… Глупо, конечно, просто он такой уродился, он не нарочно. Мой первый брак был неудачный, муж пил, и я думала, что нет ничего хуже. Я очень хотела семью и детей. Я помню, как я плакала, когда он сказал мне, что у него эпилепсия… какие дети? А потом, эти животные… Я первое время боялась зайти к нему в мастерскую, жутко было. Ой, извините, Федя! Я вас совсем заболтала. А что случилось?