Инна Бачинская - Стеклянные куклы

– Уходи! Убирайся! Я не хочу тебя видеть!

– Тонечка, я пришел попрощаться! Мне разрешили уехать, я уезжаю послезавтра. Прости, что напугал тебя. Я не знал, что делать, я не знал, как признаться, я был в отчаянии. Пожалуйста, прости! Я думал, мы уедем вместе, я хотел поддержать тебя. Я был уверен, что твоя сестра… Как она? – Он шагнул к кровати, и Тоня вскрикнула, бросаясь к сестре и заслоняя ее.

– Максим, я думаю, вам лучше уйти, – сказал Федор, положив руку ему на плечо.

– Я хотел помочь! – Максим вывернулся из-под руки Федора. – Пустите! Я ненавижу вас! Не лезьте! Тонечка, не слушай их, это страшные люди! Они издевались надо мной! – Он бросился к Тоне, схватил ее руку. Тоня отшатнулась и вырвалась. – Я ни в чем не виноват! Самое главное, твоя сестра жива! Почему нет охраны? Вадим где-то рядом, я чувствую! Они не могут его поймать! Они ничего не могут… Твоя сестра…

Наклонившись, он жадно рассматривал бледное лицо Юлии. Федор схватил его за руку. Савелий застыл с бутербродом, переводя испуганный взгляд с Максима на Федора.

– Пошел вон! – Голос Федора был страшен. – Вон!

– Юлия! – позвал Максим. – Юлия!

– Убирайся! – закричала Тоня, бросаясь на Максима с кулаками.

Федор с силой оттолкнул Максима плечом, тот охнул и отступил, закрывая лицо руками.

– Тонечка, он сейчас уйдет! – Федор пытался успокоить рыдающую девушку. Савелий растерянно топтался рядом, по-прежнему с бутербродом в руке, который не догадался положить.

Резкий крик заставил их оглянуться. Юлия очнулась, она с ужасом смотрела на Максима. Секунду спустя девушка забилась, запрокинув голову, выдергивая резиновые трубочки; из носа потянулась струйка крови. Игла капельницы, выдернутая из вены, раскачивалась на пластиковой трубке.

– Юлечка! – закричала Тоня, бросаясь к сестре.

Максим рванулся к двери. Федор настиг его прыжком, свалил на пол. На пороге палаты появилась медсестра, закричала пронзительно:

– Что здесь происходит! Немедленно прекратить! Я вызову охрану!

Федор и Максим катались по полу, яростно рыча. Савелий дрожащими руками набрал номер капитана Астахова…

– Господи, Федя, как ты догадался? – выдохнул Савелий, падая на стул.

Они зашли в небольшое кафе рядом с больницей, и Федор заказал кофе. У Савелия сделалось несчастное лицо, но он промолчал. Он всматривался в Федора, отмечая его впалые щеки, царапину на лбу, синяки под глазами и легкую небритость; ему показалось, что и седины на висках добавилось. Ему было жалко Федора из-за той нелепой истории со старой любовью, но он не умел выразить свои чувства, хотя и читал немерено дамских романов. Но роман – это одно, а жизнь – другое. Вернее, он выражал свои чувства в заботе о Федоре, в овсяной каше и ромашковом чае. Страшные события последних недель, а теперь еще и драка в больничной палате ввергли его в состояние ступора. Он стоял с бутербродом, не догадавшись прийти на помощь и ударить этого… маньяка… да хоть табуретом! Хорошо хоть догадался набрать капитана. А Федор бросился на Устинова как… как… пантера! Тигр! Они катались по полу; Тоня кричала и удерживала на кровати бьющуюся в истерике сестру; толстуха-медсестра визжала, что сию минуту вызывает охрану, а в трубке требовал успокоиться и доложиться по форме не понимающий, что происходит, капитан Астахов. «Коля, скорее, мы его поймали! – лепетал Савелий, чувствуя, что теряет сознание от ужаса. – Это Максим! Коля, это Максим! Скорее!»

– Я увидел лицо Юлии, Савелий. Она смотрела на Максима, и у нее было такое лицо… и я все понял!

– Федечка, ты… ты… Я восхищаюсь тобой! – Савелий промокнул повлажневшие глаза салфеткой. – Если бы не ты…

– Да ладно, Савелий. Кофейку не хочешь?

– Давай! – махнул рукой Савелий, который никогда не пил кофе – берег сердце. – Федечка, я все-таки не понимаю… Зачем он пришел?

– Мы можем только догадываться. Должно быть, хотел убедиться, что она все еще без сознания, что ему ничего не угрожает. Ты же сам говорил, что преступника тянет на место преступления. Я думаю, с такой же силой его притягивает несостоявшаяся жертва. А может, садизм – увидеть сестер вместе, насладиться, так сказать. Я допускаю даже, что он пришел убить Юлию, и наше присутствие оказалось для него неожиданностью. Он не убил ее в прошлый раз – я ему помешал, вот и пришел снова. И наткнулся на нас. Помнишь, на какой-то миг он растерялся, а потом начал многословно извиняться. Он действительно собирался уехать из страны. Если бы он не заглянул в больницу… сам понимаешь. Мы еще долго искали бы Вадима, и дело в итоге зависло бы.

– Судьба, – заметил Савелий глубокомысленно. – Этот Максим… какое-то исчадие ада!

Федор кивнул, соглашаясь.

– Он сообщает Тоне, что нашли тело ее сестры, прекрасно зная, что Юлия в это время умирает в подвале, и предлагает девушке начать новую жизнь…

– В голове не укладывается!

– Не укладывается. Сейчас все его поступки видятся по-другому. Все, понимаешь? Он рассказал невесте Вадима, что тот искалечил его в детстве, но он не держит на него зла – этакое показное смирение, – и даже просит ее вернуться к брату, что не помешало ему переспать с ней. А старики Самсоненко рассказали, что это был несчастный случай. А ты помнишь, каким мы его увидели? Неглупый молодой человек, весельчак, ерник, болтун. А все оказалось совершенно не так.

Возможно, все, что он затеял, было местью брату. Они не были близки, но тем не менее Максим прекрасно знал, чем тот живет, с кем встречается, куда ходит. Женщины брата вызывали у него любопытство и желание отнять. Он знал про Риту Свириденко из стоматполиклиники, возможно, видел их вместе; он видел брата с Евгенией Абрамовой; он прекрасно знал, что тот посещает школу танцев… Он выбирал не случайных жертв, а тех, кого можно было впоследствии связать с Вадимом. Он лепил образ убийцы, предусматривая мельчайшие детали. А про других девушек, про лолит, он ничего не знал, и когда ты, Савелий, сказал, что, похоже, Вадим убивал только тех, кто был на виду, про которых знали … у меня словно глаза открылись! А я-то думал, что ему в качестве жертв нравятся самостоятельные и умные. Снова неверная трактовка…

Максим втянул нас в свои страшные игры, навязал свою линию поведения; он предвидел каждый наш шаг, он манипулировал нами, опытными, умными, видавшими виды мужиками. Он обвел нас вокруг пальца. Он великолепный актер! Как он рыдал, как божился, что ничего не знает, когда мы нагрянули к нему после убийства оперативника, мне даже стало его жалко. Меня он тоже чуть не убил… В доме той ночью был он, а не Вадим. – Федор потрогал затылок.

– Но почему? Молодой, с прекрасной профессией, с будущим… – пробормотал Савелий.