Валерий Воскобойников - Опасайтесь бешеного пса

— Ты что ж, сука, делаешь? — начал он негромко, неожиданно писклявым голосом. — Я тут бьюсь ради вас лбом о стену, а ты?! Даже при мне с кобелями никак не расстанешься! У тебя же двое детей растут!

Ей только хватило сил, чтобы крикнуть:

— Геннадий!

На душе стало сразу черным-черно.

Из своих комнат появились сыновья.

— Отец, — неодобрительно, даже с легкой угрозой проговорил Петруша. И его девятнадцатилетний бас прозвучал контрастом по сравнению с визгливым пьяным голосом отца. — Я же тебе сказал, сиди в комнате и не высовывайся!

Видимо, и до нее тут происходили баталии.

— Во! — навел на нее палец Геннадий. — Это ты их так воспитала. Вы в чьей квартире живете, сучата? — Он рванулся к детям, потом снова к ней. — Иди, тварь, к своим педерастам, спи с ними сколько угодно, мне это все до лампочки. Поняла?!

Он схватил с пола сапог, хотел бросить в приоткрытую дверь, но промахнулся. Сапог полетел Ольге в лицо, и она с трудом успела увернуться. Да так и осталась стоять, не отнимая рук от лица.

— Ну, уж это совсем! — проговорил Петруша.

Павлик исчез ненадолго в своей комнате и вернулся с наручниками, которые одноклассники со смехом подарили ему недавно на день рождения. Ольга еще тогда слегка рассердилась на них «Ну и шутки» Петр приблизился к отцу и В одно мгновение, словно тренировался всю жизнь, застегнул наручники на его руках.

— Предупреждал же, маму тронешь — всё!

Это даже Ольге показалось излишним, и только она хотела строго велеть сыну немедленно снять наручники с отца, как Геннадий повел себя еще более идиотским образом. Он заорал:

— Сговорились тут?! А у меня ноги есть!

Видимо, он собирался проучить Петра и ударить его ногой. Однако движение опять получилось неточным, и, потеряв равновесие, Геннадий с размаху грохнулся об пол.

— Ну вот, доигрался, — назидательно произнес Петр, словно эти безобразные сцены происходили в их квартире каждый вечер и он к ним давно привык.

А Геннадий, лежа на полу, вдруг бессильно заплакал.

— Мальчики, положите его на диван, — попросила Ольга, чувствуя, как наваливается безнадежная усталость от всей этой мерзости.

Она наконец сняла второй сапог, повесила пальто, сунула ноги в шлепанцы и, не переодеваясь, пошла на кухню.

Ольга не обедала, перехватывала что-нибудь на бегу и представляла, с каким наслаждением спокойно поужинает дома. Но аппетит исчез. Осталась только тупая тяжесть.

— Наручники снять с него? — спросил Петр, появившись на кухне. — Он вроде бы успокоился. Хочешь, я тебе что-нибудь разогрею? Или яичницу поджарю?

Из-за его спины выглядывал Павлик.

— Не знаю, — ответила она не сразу, а потом добавила: — простите за отца, мальчики. Я так устала.

Ольга не верила в разделение людей на сов и жаворонков хотя бы потому, что сама легко переходила из одной категории в другую. Много лет она безо всякого будильника просыпалась ровно в семь утра, чтобы собирать мальчишек сначала в детский сад, потом в школу, чтобы и самой тоже успеть. Зато во время отпуска летом она с удовольствием засиживалась до трех-четырех ночи и вставала часов в десять. Однако жить так, как в последнее время — засыпая каждую ночь в четвертом часу, а поднимаясь в семь, — было непросто.

Утром она заглянула к Геннадию и ужаснулась увиденному: муж спал на боку в неудобной позе, прислонив соединенные руки к груди. Так, возможно, спят в вытрезвителе разбуянившиеся задержанные. Пришлось поднимать Петра, хотя обычно она будила его минут на сорок позже.

— Сними, пожалуйста, с отца наручники.

Сын сначала не сообразил, о чем она говорит, но потом вышел из своей комнаты уже одетый и отправился к отцу.

— Спит, — сообщил он, появившись на кухне, таким тоном, каким говорят о напроказничавших детях. — Разбудить, чтобы извинился?

Наручники Петр держал в руке.

— Не нужно, пусть уж хотя бы выспится.

Ей сейчас только извинений не хватало. Нужно было успеть хотя бы в общих чертах продумать сегодняшние занятия, найти несколько ярких моментов, которые привлекут внимание учеников. Тогда весь материал покажется им интересным, даже увлекательным.

Ольга перемешивала в кастрюльке слабо пузырящуюся геркулесовую кашу на молоке и думала об уроках.

Когда спустя час она, пробегая в прихожую, заглянула в комнату к Геннадию, тот продолжал спать. Потом — как всегда, давка в автобусе, где ехали люди со знакомыми лицами, — поездишь несколько лет в одном и том же автобусе, невольно запомнишь многих пассажиров. Потом — чуть ли не бегом от остановки к школе. И только в учительской она слегка расслабилась — до начала первого урока оставалось семь минут.

Она вспомнила о муже, когда у нее между третьим и четвертым уроком началось окно. Педагоги разошлись по классам, в учительской стало свободно. Она любила этот час: сидя за большим круглым столом, Ольга спокойно заполняла классные журналы, потом спускалась в буфет, покупала винегрет, пирожок с капустой и компот. А сейчас, разложив перед собой журналы, она подумала о муже. Как он там, проснулся после вчерашней идиотской сцены, если запомнил то, чем она кончилась? После такого позора, когда собственные сыновья утихомиривают наручниками, мало ли что можно с собой сделать… Она набрала домашний номер, долго слушала гудки, но к телефону никто не подошел Неужели по-прежнему спи г не раздевшись на диване? С этой минуты смутное чувство беспокойства не оставляло ее даже, когда она вела два последних урока.

Ольга решила после школы хотя бы на минуту заскочить домой, убедиться, что все в порядке, и лишь потом ехать в институт. И чем ближе она подходила к дому, тем тревожнее становилось у нее на душе.

Открыв дверь, она увидела, что в прихожей горит свет. Обычно рачительный Геннадий, уходя, всегда гасил его. Однако навстречу ей никто не вышел. Дверь в его комнату была полуоткрыта. Не раздеваясь, Ольга подошла поближе. Комната была пуста.

— Геннадий! — позвала она.

Но отклика не было. Ольга обошла квартиру, заглянула на кухню. Чайник был холодным, в доме никого не было.

Ну и ладно. Главное, она убедилась, что с ним ничего не произошло. Раз уж она оказалась дома, можно перекусить. Что она и сделала, не снимая пальто. Если бы мальчишки увидели свою мать, они бы сильно удивились: Ольга приучила их с раннего детства к застольному ритуалу, чтобы даже и мысли не было о поедании наспех, стоя.

Она позвонила домой из института, когда уже начала опыт, и все приборы работали в автоматическом режиме.

К телефону подошел Павлуша. На вопрос об отце он ответил, что тот не приходил и не звонил.

«Ну и ладно! — решила Ольга. — Лишь бы очередной скандал не закатил вечером».