Валерий Воскобойников - Опасайтесь бешеного пса

— Мне жена сказала, — ответил Дмитрий и стал ждать продолжения.

— Дело в том, что пропал ветеринар. Сергеев Олег Глебович, вы его знали. Я некоторое время назад поселился у него, так получилось, и помогал ему в работе. Он очень хорошо разбирается в костных болезнях. В инфекциях — хуже. Но я не об этом. Он очень хороший врач, я уверен. — Последняя фраза прозвучала, словно вердикт главного ветеринара Вселенной. — И вот его похитили.

— Почему вы так решили? — спросил Дмитрий. — Может быть, он куда-то уехал?

— Нет, он не мог уехать. Я не могу вам объяснить, откуда все это знаю… Я вам как-нибудь расскажу, но позже.

— Чего же вы от меня хотите? — спросил Дмитрий, которому после целого дня в прокуратуре и вечера, проведенного с Агнессой, меньше всего хотелось заниматься разгадыванием шарад.

— Чтобы вы мне помогли, — ответил ветеринар.

— Вы хотите, чтобы я нашел вашего Сергеева?

— Да.

— Боюсь, вы неважно представляете себе специфику работы прокуратуры… — беспомощно начал Дмитрий. — Мы…

Он хотел сказать «людей не ищем», но промолчал, хотя по сути это было бы правдой. И преступления не раскрываем, то есть и ищем, и раскрываем, но… Очень трудно объяснить постороннему это «но».

— Не нужно искать, — так же ровно продолжал Савва, — я знаю, где он.

— Вы хотите, чтобы мы помогли его освободить? — предположил Дмитрий

— Нет, — покачал головой человек в шляпе, — я бы сам это мог сделать. Освободить одного человека легко. И второго. И третьего. Но потом появится четвертый, которому я не смогу помочь. Я к вам обратился ради этого четвертого.

Ну неужели сложно выражаться яснее! Яснее, правда, получалось более плоско. «Плоше», по Маяковскому.

— Вы хотите, чтобы я помог разгромить всю лавочку? Так? — попытался внести ясность Дмитрий.

— Да. Именно.

— И сами вы этого сделать не можете? — это уже была ирония, но человек в шляпе ее не понял или проигнорировал.

— Сам я не смогу. Их слишком много.

Он замолчал, ожидая ответа. Господи, какой ответ может дать работник российской прокуратуры в городе на Неве? Он, подневольный и крепостной, несущий барщину бумагописания? Он же не распоряжается ни собой, ни своим временем. Он не может сам задать себе задание. Или может? Вообще-то, но большому счету…

— Где расположен…

— В Эстонии, недалеко от границы.

— Но уже у них? — уточнил Самарин.

— Конечно.

— Тогда вряд ли. Здесь еще можно дать команду, не оповещая начальство, но за границей… Вряд ли. Так что, — Дмитрий не знал; что сказать этому странному человеку, — если вы можете освободить хотя бы его одного, сделайте это.

— Когда в организм проникает инфекция, она проявляется в различных местах. Начинается насморк. Мы лечим насморк и избавляемся от него. Но инфекция идет глубже и захватывает другой орган, скажем, бронхи. Начинается бронхит. Мы лечим отдельный орган, а не боремся с инфекцией, и она проникает еще глубже.

«И без вас понятно», — подумал Дмитрий и спросил:

— А если с инфекцией мы бороться не можем, то лучше и насморк не лечить, так, что ли, по-вашему?

— Нет, не так. Но вы все-таки подумайте.

Он повернулся, и Дмитрию показалось, что он сейчас растворится в воздухе.

— Погодите, — остановил он ветеринара, — что именно находится у границы с Эстонией, вы не сказали

— Собачий питомник, — в голосе Саввы прозвучало удивление, словно о питомнике говорилось с самого начала.

Чак тявкнул, Дмитрий взглянул на него. А когда снова поднял голову, Саввы рядом уже не было

«Эстония. Приграничная зона», — подумал Дмитрий и сразу вспомнил Агнессу Только что битых два часа беседовали об Эстонии. Но уж сестра-то вместе со своей конференцией точно ничего не может знать ни о каких питомниках и пропавших ветеринарных врачах Вот ведь совпадение.

Совпадения продолжались. Дмитрий успел лишь снять ботинки, как зазвонил телефон. Бросив удивленный взгляд на часы (кто это так поздно?), он взял трубку.

— Дмитрий Евгеньевич, — раздался незнакомый голос, — телефон мне дала ваша сестра, Агния Самарина. Вы, возможно, слышали обо мне. Моя фамилия Синельников.

— Борис Дмитриевич? Я, конечно, слышал о вас…

— Мы с сыном только что приехали из Усть-Нарвы, и я хотел бы поговорить с вами.

— Пожалуйста.

— Только не по телефону. Завтра к вам можно будет зайти? Я знаю, где вы работаете, — предупредил вопрос Синельников.

— Конечно. В десять у нас летучка, в одиннадцать приходите, — механически говорил Дмитрий, у которого вдруг вспотели ладони, как бывало когда-то на экзаменах.

— Хорошо, я буду.

Самарин долго сжимал в руках пищавшую трубку. Значит, в Эстонии, на границе с Россией. А вовсе не в Лодейном поле и не в Колтушах. Что ж, остроумно. И не далеко, и дороги хорошие, да не укусишь. В своей стране можно тишком досмотр устроить без санкции прокурора и подослать казачка. В другом государстве это куда сложнее. Молодцы… А Синельников, видимо, что-то разнюхал, вот что значит журналист, не то что некоторые. Дмитрию повезло, что этих мыслей не могла прочесть сестра. Хотя — с чего он взял, что Синельников звонил по этому поводу. Он ведь даже не упомянул собак. И все-таки Дмитрий был уверен, что известный журналист пожалует завтра в прокуратуру с сообщением о питомнике. Масть шла к масти. Головоломка начала складываться, разрозненные кусочки начали образовывать картину. Впрочем, совсем непривлекательную, скорее страшную.

— Что-то случилось? — спросила Штопка, вытирая Чаку лапы.

— Да нет, журналист один хочет зайти завтра. Синельников.

— Тот, о котором Агнесса сегодня рассказывала? Его сын потерялся вместе с Герой, а отважные эстонские полицейские его нашли. Уже забыл? Вроде бы для склероза рановато.

— Что ты говоришь, его сын потерялся? В Эстонии?

— О, Господи! — Штопка рассмеялась. — Ты как будто проснулся. Вместе же за столом сидели.

— Да-да, я все вспомнил, — кивнул Дмитрий. Он уже знал, о чем будет говорить Борис Синельников.

— Понимаете, и маленькая собачка им тоже была нужна. Я теперь понял, для чего.

— Ну, конечно, когда взрывается машина, никто не станет обращать внимание на то, крутилась ли в это время у ног мелкая шавка. Пнут ногой, и дело с концом.

Дмитрий вспомнил показания Пронькиных. Во время убийства Савченко все так и происходило.

— Интересно, существуют ли какие-то особые методы дрессировки, чтобы собака бежала к определенной машине?

— Да уж не сложнее, чем научить ходить по цирковой арене на задних лапках. Собака — она друг человека.

— Это к делу совершенно не относится, — сказал Синельников, — но есть обоснованная теория, что не только человек создал собаку, а в каком-то смысле собака создала человека. Ведь это приручение произошло Бог знает когда. До этого человек рассматривал животное как объект охоты или никак, безразлично. То, что он смог приручить животное, поделиться с ним добычей, приласкать, погладить по голове дикого еще вчера зверя, своего злейшего врага, перевернуло всю его жизнь. Он стал способен на добро. Вот что с человеком сделала собака, понимаете?