Валерий Воскобойников - Опасайтесь бешеного пса

А скоро прибыл незнакомый подполковник милиции. Валентин спустился к нему в приемный покой. Тот показал удостоверение и спросил:

— К вам раненого привезли. Как он?

— Два пулевых ранения? Прооперирован.

— Я спрашиваю, как он себя чувствует.

Валентин решил, что подполковника интересует возможность допроса — такое иногда бывало и прежде. И злорадно подумал, о том, как пройдет его встреча с личной охраной бандита.

— Больной пока слаб, можно задать один-два вопроса, не больше. Говорить ему много нельзя.

Он поднялся вместе с подполковником на лифте. И к его удивлению парень, сидевший снаружи, не вздрогнул, не вскочил испуганно, а так и остался сидеть Виноватый вид оказался у подполковника.

— Тебе, мудила, сказали где быть, а ты? — зло спросил его парень.

— Ну ладно, ладно, не шуми. Все ведь обошлось, — стал оправдываться подполковник, покосившись на Валентина. — Вызвали меня к начальству, понимаешь. Так получилось.

Дальше Валентин слушать не стал. Понял, что так безопаснее.

Подполковник поговорил полушепотом с парнем еще несколько минут, а потом подошел к Валентину, который, сидя за сестринским столом, заполнял журнал назначений.

— Я знаю, вы врач опытный, — милиционер помялся. Видимо, еще не наработал опыта, как вести себя в подобной ситуации. — Вам положено докладывать о таких случаях в милицию. Считайте, что доложили.

— Но у меня уже сделаны записи…

— Так вы их уничтожьте. Вырвите страницу, залейте чернилами…

— Чернил у нас давно нет.

— Ну, соляной кислотой. Она обесцвечивает.

Видно, что в школе подполковник химию изучал.

— Я так не могу… Вы же первый потом меня привлечете.

— Никто вас не привлечет, — подполковник устало махнул рукой. — Кому теперь какое дело. И вот что… — он достал несколько крупных купюр. В сумме они складывались в две его месячные зарплаты. — Это вам благодарность от органов милиции. За работу и беспокойство.

Все это повторялось потом не один раз. Причем с каждым разом гонорары его увеличивались. И Валентин не удивлялся, когда за бандитов ходатайствовали милиционеры, или, наоборот, привозили офицера милиции, которого заботливо охраняла братва. Раненых наутро иногда увозили, видимо, в более комфортные условия. Иногда они долечивались в отделении. Им приносили дорогую еду, ставили в палату телевизоры.

Спустя месяца два-три после выписки того самого первого раненого, он зашел осмотреть очередного. В это время по телевизору, стоявшему на тумбочке, показывали новости. Кого-то опять расстреляли посреди улицы из автомата. И взглянув на экран, Барханов увидел крупным планом лицо своего первого раненого, о котором так заботливо спрашивал подполковник милиции. Теперь бывший раненый стал трупом.

— Куда ты меня везешь? — рассмеялась Люба, когда выяснилось, что из авиапорта Акапулько им еще пилить и пилить на автобусе. — Тут нас даже КГБ не отыщет.

Они сразу поняли, что прилетели в весьма жаркое место: теперь плащ и куртка, купленные на скорую руку в Нью-Йоркском аэропорту, были сильно некстати. Окружавшая их мужская публика населения носила в основном светлые шорты.

Акапулько было единственным местом, которое Валентин помнил из географии. Его знакомый, с которым они общались три дня на конгрессе хирургов в родном Питере, жил в городе с названием Мазатлан.

— Когда бы вы ко мне ни приехали, для вас всегда найдется гостевая комната в моем доме, — говорил при прощании Карлос Диего, мексиканский хирург и ровесник Барханова.

Конгресс проходил полгода назад в белые ночи. Валентин с Любой поводили его по городу, а потом устроили домашний прием, даже показали операционную.

Карлос так зазывал их в гости, словно его дом на берегу Тихого океана располагался в получасе пути от квартиры Барханова. Валентин и подумать не мог, когда, улыбаясь, благодарил за приглашение,, что когда-нибудь они этим приглашением воспользуются. Но то самое «когда-нибудь» наступило очень быстро.

Барханов успел позвонить Карлосу из Нью-Йорка и даже назвал номер рейса. Тот сильно оживился, обещал встретить, но среди встречающих они с Любой его не обнаружили.

— Может, возьмем такси? — неуверенно предложила Люба.

Пока Валентин раздумывал, к ним подошел загорелый парень в шортах, — в России тянулась зима, а тут стояла настоящее лето, — и спросил:

— Сеньор Валентинос?

— Си! Си! — обрадовался Барханов и перешел на английский. Вы меня встречаете?

— Я помощник сеньора Диего. Он просит извинения за то, что не смог встретить лично. Мне поручено отвезти вас в его дом.

А дальше начался праздник. Они сели в большой открытый автомобиль. Машина проехала по аллее среди цветущих деревьев, а потом понеслась по шоссе вдоль берега океана

— Это сказка! — сказала оттаявшая от невзгод Люба.

— Платное шоссе, здесь можно ездить только быстро, — объяснил, повернувшись к ним, помощник Карлоса.

— Ой, скажи, пусть он смотрит вперед! — испуганно проговорила Люба.

Помощник понял ее и рассмеялся.

— У нас так водят все. Разве вежливо разговаривать с собеседником, повернувшись к нему затылком? Вы из России?

— Да! — прокричал Валентин.

— Из какого города?

— Санкт-Петербург!

Название города, видимо, ничего не сказало помощнику, и он переспросил:

— Это Сибирь? Чукотка?

— Нет, это Балтийское море!

— А-а-а, — отозвался помощник. — Скандинавия. Норвегия.

Валентин решил, что будет безопаснее не вдаваться в подробности географии, потому что помощник разговаривал по-прежнему, развернувшись к ним лицом. А машина в это время неслась на бешеной скорости.

Теплый ветер упругой волной бил им в лицо. Рядом накатывались на берег другие волны — океанские. Иногда низко над водой, хищно выставив клювы и распластав огромные крылья, медленно пролетали белые птицы.

— Я таких огромных птиц никогда не видела! — сообщила Люба. — Смотри, какие красивые!

— Это альбатросы! — крикнул Барханов. Он и сам их прежде не видел, но догадался. И даже вспомнил знаменитые стихи Бодлера:

Дальше шли строки про два белоснежных крыла, которые волочились по грязной палубе, про неуклюжесть и жалкость царя воздушных стихий в условиях низменной жизни. И про несчастного поэта, чья судьба так схожа с судьбой альбатроса Валентин мог бы добавить, что и их судьбы в родной стране схожи. Эти стихи он прокричал почти в самое ухо Любе. И она, счастливо улыбнувшись, дотронулась до его руки.

— Ты так много знаешь!