Лариса Соболева - Ночь, безмолвие, покой

Никита припарковался у магазина, чтобы купить воды, но тут поступил звонок от Аркаши:

– Ник, а-ахренеть! Это же Лола! Чего это она такая зачуханная? Что за маскарад?

– Это Инна, Аркаша, – сказал Никита. – Где ее видел?

– И сейчас вижу. Я недалеко от ее дома, а она идет по улице, наверное, домой.

– Точно видишь? А долго ей идти?

– Ну, если это Инна, в чем я не уверен, ей еще до двора метров пятьдесят топать, потом по двору…

– Погоди, я сейчас перезвоню, жди.

Никита позвонил Лоле, ждал некоторое время, нервничая. Она взяла трубку и с ходу:

– Извините, Никита, я не могу говорить. Перезвоню.

– И не надо, – буркнул он, услышав гудки. Никита набрал номер Аркаши, тот связался с ним мгновенно. – Ты еще видишь Инну-Лолу?

– Вижу. По двору идет.

– Она только что брала трубку?

– В смысле сотовый?

– Да, да, сотовый подносила к уху?

– Нет, а что?

– Ничего, все нормально. Выполняй мое задание.

Не собирался ехать к Эдуарду Дмитриевичу, но сделал крюк ради единственной цели, чтобы с порога заявить:

– Можете с чистой совестью снимать с Лолы подозрение в убийстве.

– То есть ты знаешь убийцу Вишневского?

– Знание есть не что иное, как наитие, в переводе означает чувствование или зрю в чувство. А зрю – не означает утверждаю.

– Эк тебя завернуло, совсем искалечился, – мрачно поставил диагноз Эдуард Дмитриевич. – Мне излагай, как в Правилах дорожного движения: четко, конкретно, без штучек.

– Конкретно? Есть подозреваемая, но не Лола.

Тот с минуту смотрел на него сочувственно, хотя сочувствия достоин он, потому что его команда поработала хреново, а точнее – недоработала.

– Как это? – наконец вымолвил он.

– Есть точная копия Лолы.

– То есть? – не понял Эдуард Дмитриевич. Собственно, с феноменом двойников встречаешься нечасто, чтобы сразу въехать, в чем суть.

– Есть женщина, которую не отличить от Лолы, а Лолу от нее.

– Ну-ка подробнее.

Никита не торопился выложить козыри, а ведь он на коне. Профессиональные достоинства следует преподносить с чувством, с толком, с расстановкой, ибо никто не оценит талант, Дмитрич в том числе, если не сделать небольшого акцента, дескать, я раскрутил то, что обязаны были сделать ваши сотрудники. Это не хвастовство, а уважение к себе, которое переносится в сознание других людей.

Никита подсел к Эдуарду Дмитриевичу, выпил воды и обстоятельно рассказал, как нашел таксистов, как те опознали Лолу, как пришла мысль, что у Лолы есть двойник, и так далее до звонка, который сделал час назад Лоле.

– Сознаюсь, – подходил к концу рассказа Никита, – я не верил Лоле. Но, Дмитрич, она взяла трубку. Это был ее голос, а она улетела, я специально провожал ее в аэропорт. В то же время Инна, которую вел Аркаша, не подносила мобильник к уху, а шла домой. Значит, это две разные женщины, но сходство… сходство уникальное. Только я не знаю, кто была у кафе «Киви», та женщина ближе к Лоле, а не к Инне. Инна затюканная какая-то.

– У меня голова кругом. Ну, две похожие – ладно, случается. А три… многовато. Это уже киношный вариант.

– Согласен с вами, многовато.

– Значит, Инна представляется Голдиной… Смело, ничего не скажешь.

– Потому что риск минимальный. Она уверена: никому не придет мысль о двойнике хотя бы потому, что не было прецедента. Я не слышал, чтобы совершалось преступление двойником, а отвечал за него оригинал. Нам остается подловить ее.

– Людей дать?

– Не надо, я попробую сам. Судя по всему, Инну с полным основанием можно назвать мастером перевоплощения, а раз так, то я не исключаю, что встреча со мной была подготовлена и гениально разыграна. У меня возникло подозрение, что ей кто-то помогает из окружения Лолы, следовательно, она постоянно начеку. Упаси бог, заметит слежку. Давайте дадим ей проявить себя, а я постараюсь Инну растормошить.

– Двойник, хм! – озадаченно проронил Эдуард Дмитриевич. – Невероятно! Ну, дерзай, действуй. Твою Лолу пока не тронем, пусть прохлаждается в Сибири, но дело по ней не прекратим.

– Я на сто процентов уверен, стреляла не Лола… – Никита достал звонивший мобильник. – А вот и она. Извините… Слушаю, Лола…

Связь включил громкую, чтобы Эдуард Дмитриевич слышал весь диалог.

– Здравствуйте, Никита, – сказала Лола. – Простите, что прервала ваш звонок, я была на важной встрече. Вы что-то хотели мне сообщить?

– Хотел сказать, что все в порядке, Наташа прекрасно справляется с вашей ролью…

– И все?

– Нет. Я познакомился с женщиной, потрясающе похожей на вас. Больше скажу, ее от вас не отличить, если соответствующе одеть и нанести косметику.

– Познакомились?! – удивилась Лола, ни капли не фальшивя. – Где? Как? И что? Что она делала? Опять меня подставляла?

– Стоп, Лола, столько вопросов сразу. Я встретился с ней случайно в супермаркете, подвез ее домой…

– Случайно? – явно разволновалась Ло-ла. – Полагаете, встречи с ней могут быть случайными? Умоляю вас, не верьте ей. И… возьмите себе помощника, я оплачу его труды, он хотя бы подстрахует вас. Боюсь, с вами что-нибудь случится, а отвечать потом придется мне.

– Помощник у меня есть, не переживайте, он взял ее под наблюдение. Так что не бойтесь, вы далеко от города, что бы со мной ни случилось, вас здесь нет, об этом знают в правоохранительных органах.

– Думаете, успокоили меня?

– Думаю, вы наняли меня не для того, чтобы я торчал в подполе. Все идет супер, отлично, я теперь знаю, где она живет. Мой помощник выясняет сведения о ней…

– Не надо выяснять, скажите милиции, чтобы арестовали ее.

– Нет оснований.

– Как это нет? – возмутилась Лола, вернувшись к командному тону. – Раз она моя копия…

– За это не сажают в камеру.

– А вы посадите, потом разбирайтесь, иначе она убежит.

– Вы, как отец Вишневского, он тоже предлагал сначала посадить вас, а потом разбираться, – вставил шпильку Никита.

– Не сравнивайте меня с этим типом!

– А вы не орите на меня.

– Простите, – буркнула Лола не извиняющимся тоном. – Я на нервах, меня обвиняют в убийстве первый раз.

– Подозревают, Лола. Но теперь и подозрения с вас снимут.

– И слава богу. Делайте, как считаете нужным, только закончите этот кошмар. До свидания.

Никита отключился от связи и потряс трубкой:

– Что скажете?

– Доказательства добудь. Иди. – Никита был у двери, когда его вернул Эдуард Дмитриевич. – Э… погоди. Вернись.

– Что еще?

Отвернув лицо в сторону, Эдуард Дмитриевич симптоматично засопел, словно собирался с духом, чтоб сказать нечто непристойное, отчего становится неловко и тому, кому говорят, и тому, кто говорит. Никита выжидающе уставился на него, прошла целая минута, а то и больше, наконец Дмитрич созрел:

– У тебя с Алисой… э… что? – И как бык уперся глазками в Никиту, маленькими, осуждающими, требующими правды.