Мария Спасская - Серьга удачи знаменитого сыщика Видока

– Вот как! А я на него рассчитывал, – Рудольф в задумчивости запустил чёрную от грязи пятерню под картуз, почёсывая бритый арестантский затылок. – Нехорошо получилось. В моих карманах ветер свищет, и со вчерашнего дня я ничего не ел…

Хозяйка заведения дошла наконец до их стола и с грохотом поставила перед Люсиль кувшин с вином и пустой стакан. Затем швырнула на столешницу хлеб, и, подхватив опустевший поднос, уже повернулась, чтобы уйти, но Модистка остановила её, ухватив за запястье.

– Тётушка Буше, принесите ещё один стакан, – попросила она.

– Что? Ещё один? – сердито сдвинула брови толстуха, вырывая руку. И раздражённо буркнула: – Самой есть нечего, а приваживает всяких голодранцев…

– Рудольф никому не позволит называть себя голодранцем, – вскинулся на лавке доходяга, но, покачнувшись, чуть не упал навзничь, едва не опрокинув кувшин.

– Сиди уж, Рудольф, – фыркнула кабатчица. – И благодари небо, которое послало тебе эту добрую женщину. Будь я на её месте, я даже не посмотрела бы в твою сторону.

И, обращаясь к Люсиль, добавила:

– Поешь и поднимайся в боковую комнату. Утром заплатишь. Рассчитаешься за всё сразу.

Люсиль кивнула, наполнила стакан вином и придвинула к новому знакомому, протянула ему хлеб. Себе она отщипнула небольшой кусок мякиша, и, положив мякиш в рот, стала с наслаждением сосать, дожидаясь своего стакана. А Рудольф, с аппетитом уплетая краюху, всё подливал и подливал себе из кувшина, и к тому моменту, когда хозяйка вернулась с пустой посудой, вино уже закончилось. Голодная Модистка вытряхнула из опустевшого кувшина в стакан несколько последних капель и с жадностью слизнула их, надеясь хотя бы почувствовать во рту вкус вина.

– Ну что же, мне пора, – поднимаясь со скамьи, проговорила Люсиль. – Надеюсь, Рудольф, ты неплохо сумеешь устроиться в Париже.

– Даже не сомневайся, – подмигнул приканчивающий её ужин оборванец. – Да, вот ещё что. Нельзя ли у тебя заночевать?

– У меня нет дома, Рудольф, – женщина независимо дёрнула плечом. – С сегодняшнего дня я такая же бездомная, как и ты.

Говоря это, Люсиль внимательно следила, как из дальнего конца зала к выходу идёт высокая статная дама, одетая прилично и со вкусом. Лицо дамы казалось надменным, светлые волосы были собраны под богато расшитым чепцом, серые глаза рассеянно скользили по лицам осоловевших от вина посетителей. Заметив Рудольфа, незнакомка замедлила шаг и принялась внимательно в него всматриваться, точно узнавая и одновременно боясь поверить в то, что это именно тот, о ком она думает. Заинтригованная Люсиль напряжённо следила за женщиной, с интересом ожидая, что же будет дальше. Словно на что-то решившись, блондинка шагнула к оборванцу и, задыхаясь от волнения, проговорила:

– Месье Рудольф! Неужели это вы?

– Что такое? – вскинул брови приятель Большого Жана. – Кто вы, мадам, и что вам нужно?

– О, мой Бог! Это действительно вы! – радости блондинки не было предела. – Ну же, вспомните! Я Жозефина, супруга Альфонса Расиньяка! Того самого, которого вы спасли от тюрьмы, взяв на себя его вину и вместо Альфонса угодив на каторгу!

– А! Мадам Жози! – Улыбка узнавания скользнула по бледным губам каторжника. – Рад встрече. Как поживает мой приятель Альфонс?

– Благодарю вас, замечательно! Сейчас он поправляет здоровье на водах, а я в Париже по делам.

Блондинка понизила голос и доверительно произнесла:

– Надеюсь поживиться за счёт одной доверчивой графини. Я остановилась в меблированных комнатах на улице Герен-Буассо. Графиня проживает в доме напротив, и мне всего лишь нужно дождаться подходящего момента.

Она задорно подмигнула, давая понять, что для графини подобное соседство выйдет боком.

– Была рада с вами повидаться, дорогой Рудольф. Супруг мне не поверит, когда я расскажу ему о нашей неожиданной встрече!

Мадам Расиньяк протянула Рудольфу тонкую руку, прощаясь, и вдруг лицо её застыло, как будто она вспомнила какую-то важную вещь.

– Послушайте, а помните, как вы ссудили мужу двадцать франков? Ведь он вам денег так и не вернул?

– Да ну, я не в претензии, Альфонс не думал меня обидеть, – добродушно отмахнулся Рудольф. – Он просто не имел возможности заплатить по счетам. Как только встретимся – отдаст.

– Зачем же ждать так долго? – заторопилась мадам Расиньяк. Она достала из расшитой бисером сумочки-мешочка двадцать монет и положила на стол. – Вот, возьмите. Альфонс не простит мне, если узнает, что мы виделись и я не вернула вам долг.

Ни один мускул не дрогнул на измождённом нищетой и лишениями лице бывшего каторжника. Он с достоинством кивнул поспешившей откланяться знакомой и, обращаясь к Люсиль, проговорил, потрепав её по щеке:

– Теперь, моя куколка, заказывай в этом райском местечке всё, что душе угодно. Вино, бульон, курицу, пирог! И больше не волнуйся о ночлеге – Рудольф не бросит тебя в беде.

Москва, конец 80-х

– Вставай давай, – голос матери звучал надтреснуто и глухо.

Галка приоткрыла один глаз и зажмурилась, стараясь не дышать. Душная струя табачного дыма, выпущенная из маминых губ, ударила Галке в лицо. Наволочка и пододеяльник, и без того давно не стиранные, тут же впитали запах табака и стали вонять ещё невыносимее. Мать поправила сползшую с полного плеча бретельку бюстгальтера, отхлебнула из пивной бутылки и кинула на Галкину кровать клубничный «Фруттис».

– Быстро ешь и одевайся! – приказала она. – Я на работу опаздываю.

– Ну, ма! – привычно затянула Галка. – Можно ещё хоть чуточку поспать?

– Всякая семилетняя засранка будет мне указывать, что ей можно, а что нельзя! – рассвирепела мать, меняясь в лице и делаясь из благодушной лютой.

– Веруунчи-ик! – с сильным кавказским акцентом донеслось из комнаты. – Принеси рассолу!

Лицо матери снова разгладилось, она затянулась сигаретой и лениво откликнулась:

– Может, пивка, Аслан?

– Какой пивка, – обиделись за стенкой. – Я за рулём! Вот жэнщина! Ничего не помнит! Неси рассол, и я поеду!

Мать развернулась и, покачивая пышными бёдрами, обтянутыми крохотными трусиками, выплыла из комнаты, удаляясь в сторону кухни. Через минуту на кухне загремели банки, и мать снова продефилировала мимо Галки, теперь уже с наполненной чашкой в руках.

– Давай, Верунчик, ходи быстрее, – торопил маму Аслан. – Что ты ползаешь, как муха сонная?

Галка села на кровати и принялась открывать йогурт, размышляя, чем бы его съесть. Оглядевшись по сторонам, ничего подходящего не увидела. В прихожей, где стоял её диван, были только сваленные кучей сапоги и туфли вперемежку с тапками, да на рогатой вешалке грудились зимние пальто. Держа перед собой открытую ванночку с йогуртом и опасаясь разлить её содержимое, Галка выбралась из-под одеяла и босиком направилась на кухню. Пробегая мимо комнаты, девочка мельком заглянула в приоткрытую дверь. Мама лежала на кровати поверх гостя и стонала так, будто ей было больно. Аслан возился под ней и издавал звериное рычание. Галка знала, что в такие минуты маму лучше не беспокоить, и поскорее миновала опасную зону.