Наталья Солнцева - Три смерти Коломбины

Астра задремала. Сон перенес ее в Братцевский парк, к оврагу… Над каменным мостиком клубился зеленый туман. Она шла, ощущая холодок в сердце. Туман приобретал очертания огромных фигур, которые нависали над ней, перешептывались, хихикали и показывали на нее пальцами. То были Коломбина и Арлекин…

Астра ускорила шаг. Ее подгоняло растущее волнение. В небе с грохотом взорвался багровый фейерверк. Она подняла голову и едва не упала, споткнувшись обо что-то мягкое… Поперек моста лежал человек. Астра наклонилась, пытаясь разглядеть его лицо. Огни в небе погасли, и все вокруг заволокла темная мгла.

Астра протянула руку и тут же отдернула… Лежащий человек внушал ей ужас. Новый залп теперь уже желтых огней осветил его. Черное лицо, нос крючком, застывшая на губах улыбка-гримаса. А на груди – расползается мокрое пятно… Кровь?.. Кровь!

– А-ааа-аааа! А-а-аа…

Она вскочила, прижимая ладони к горлу. В полутьме комнаты горел ночник. Высокая худая женщина стояла у окна, глядя во двор сквозь щелку между шторами.

– Что с вами? – не оборачиваясь, спросила она. – Вы меня испугали.

Это была ложь. Единственное существо, которым дорожила Алла Казаринова, был ее муж – только за него она боялась и могла перегрызть горло любому, не думая о последствиях, как боевая собака.

– Сколько еще ждать? – спросила она. – Может, мне спуститься в мастерскую? Там же Коля!

Из окна квартиры было видно пятно дневного света, падающее из мастерской на газон и тротуар. Ветер гнул молодые кусты сирени, и казалось, будто кто-то размахивает тонкими гибкими руками, предупреждая об опасности.

Астра представила, как Николай Казаринов сидит за своим рабочим столом, спиной к двери, щелкает мышкой, уставившись на яркий экран. О чем он думает?

«Вдруг я ошиблась? – грызла себя она. – Все перепутала, все сделала неправильно? И ничего не произойдет? В таком случае хотя бы один подозреваемый отсеется».

Теперь, когда почти все карты открыты… у нее еще оставался в запасе козырный туз. Пока туз не вступит в игру, «карнавал» не закончится. Это вселяло надежду.

Ее опять сморила дрема. В последнее время поспать удавалось урывками. Сквозь полузабытье до нее доносились шаги и вздохи Аллы, тиканье настенных часов, какая-то возня…

Астра вдруг проснулась, как будто кто-то толкнул ее бок, и села на широкой кровати. Спальня Казариновых… розовый ночник… зашторенное окно…

– Алла? – шепотом позвала она.

Комната была пуста. Астра встала, босиком подбежала к двери. Закрыто! Она подергала ручку – дверь не поддавалась. Как тогда, в подвале…

В мастерской было совершенно негде спрятаться, и Матвей расположился в коридоре, в темном чулане, где уборщица хранила ведра и швабры. Во избежание сюрпризов, он заранее выкрутил две лампочки.

Ему хотелось есть и спать. Он не верил в эту примитивную затею – Глебовы не так просты, чтобы клюнуть. Они валят вину друг на друга, и все же их водой не разольешь. Во всем этом проскальзывала фальшь. А то, что убийца кто-то третий, – полная чушь.

Астра права в одном – здесь замешаны часы. У кого они были до сих пор? Вот в чем вопрос. Именно это как раз и непонятно.

«Сиди здесь и не вмешивайся, – наставляла она его. – Кто бы ни пришел, ему нужен Казаринов. Не мертвый, а живой. Пока он жив, его можно заставить признаться, где раритет. Ради этого злоумышленник пойдет на все. А мертвый ничего ему не расскажет. О часах знает только тот, кто ими владеет, и тот, кто за ними охотится. С какой стороны ни взгляни, убивать художника нет смысла. Глебовы в бегах. Часы исчезли, и есть один способ отыскать их – развязать язык Казаринову. Те слова, которые были в записке, – за исключением некоторых фактов – очень похожи на правду. Эту правду знает преступник. Мы, – прямо или косвенно, – посвятили в нее всех участников нашей истории…»

У Матвея слипались глаза. Он поставил ведро вверх дном и кое-как примостился в углу чулана – покемарить.

– Как ты думаешь, Брюс? – спросил он свое второе «Я». – Это действительно часы Руджиери?

– Я мечтал подержать их в руках… – прошептал вельможа.

Он всхрапнул и очнулся: кто-то крадучись шел по коридору – обостренный слух улавливал шуршание подошв по плиткам пола. Матвей, не дыша, выглянул из чулана.

В конце коридора из-под двери мастерской художника пробивался свет. Темная фигура прижалась к стене и замерла. Потом медленно, осторожно потянула дверь на себя…

Пока Матвей выжидал, прислушиваясь к происходящему, в коридор скользнула вторая фигура, явно женская. «Надо было оставить хоть одну лампочку, – посетовал он. – Ни черта не разберешь теперь…»

Неизвестный вихрем налетел на Казаринова. Тот и пикнуть не успел, как оказался прижатым лицом к столу, с завернутой за спину рукой.

– Крикнешь, убью…

– Что вам… надо? – прохрипел художник. – Кто вы?

– Шутить со мной вздумал? Где часы?

– К-какие… часы…

– Из корзинки… ублюдок! Где они? Говори, или я размозжу тебе череп. Их там не было! Скотина! Они у тебя! Ты их украл…

– Я их… просто взял… на хранение… по просьбе Магды… Я знал, что вы… придете за ними. Мне… нужны гарантии…

– Какие еще гарантии?

Неизвестный был в бешенстве. Руки чесались свернуть шею этому хлюпику. Нельзя! Пока не отдаст часы, с его головы волосок не должен упасть.

– Гарантии, что Магда… ни в чем не виновата… – простонал Казаринов. – Я… хочу быть уверен…

Он упивался своими мучениями – ведь эти страдания он испытывает за Магду.

– Где часы? – Неизвестный сильнее заломил ему руку, и художник едва не потерял сознание от боли. В глазах потемнело.

– Не… скажу… Это вы… убили Кристину Радич?

– Я, кто еще? Ты же сам все заснял! Потом я отвез труп в Линьковку, в дом Левашовых. Там ему самое место…

– Я… не вижу вашего лица…

– Тебе показать лицо? – рассвирепел незнакомец. – Ну и наглец!

– Как же я… узнаю… что это… вы…

От боли у него сводило челюсти. Но это была сладкая, священная боль, граничащая с наслаждением.

Неизвестный наклонился над ним, процедил:

– Это я вонзил стилет в сердце банкира! Ты сам видел… Стилет валялся рядом с телом. Психопатка Магда выронила его, когда Феоктистов упал. Кроме нас с тобой, там больше никого не было. Ну, убедился? Жаль, что я не прикончил тебя раньше… чувствовал же, что кто-то зыркает из-за надгробий…

– Тогда бы… вы… не получили… часы…

Незнакомец ослабил хватку, и Казаринов облегченно перевел дух.

– Где они?

Он понимал, зачем тощий недоумок вытягивает у него признания: пристроил где-то видеокамеру и пишет. Надеется раскрутить его на бабки. Зачем этому недоумку часы? Что он с ними станет делать? А вот деньги… Не беда! Потом, когда раритет будет у него, он расправится с трусливым мерзавцем, найдет камеру и уничтожит запись, все здесь уничтожит – устроит пожар. Художник – любитель выпить, это всем известно. А по пьяни чего только не бывает.