Ольга Володарская - Нет дьявола во мне

Только чтобы прижаться к нему, заглянуть в глаза, сказать: «Я тебя люблю!»

Услышать «Я тебя люблю!» в ответ.

Всю дорогу она бежала. Так что теплая одежда ей только мешала. В куртке было жарко и не особо удобно. В общежитии поселения горело не так много окон. Местные ложились рано. Мари не знала, в какой комнате обитает Николас. И стала заглядывать во все окна, пока не нашла то, в котором увидела ЕГО.

Николас сидел на кровати, поджав по себя ноги. На нем были спортивные штаны и все. Голый торс, покрытый темной растительностью. Крест на шнурке. Ник склонялся над книгой. Отросшие волосы спадали на лоб.

Марианна легонько стукнула в окно костяшкой указательного пальца. Николас вскинул голову. Брови нахмурены, глаза сощурены – не может рассмотреть, кто там на улице.

Красивый невероятно. А взрослый какой.

Мари дыхнула на стекло. Когда оно запотело, нарисовала сердечко.

Ник встал, сделал нерешительный шаг… Замер.

Не верил глазам?

Хотелось крикнуть ему, да я это, я! Но люди же спят.

И Мари просто поманила его. Николас наконец очнулся. Забегал по комнате, начал хватать вещи, чтобы одеться. Потом обувь. А из комнаты так и упрыгал на одной ноге, на вторую натягивал ботинок на ходу.

Он выбежал из здания уже полностью обутый. Но вот шнурки не завязал и едва не свалился, наступив на один. Мари бросилась к нему. И тоже едва не рухнула. Но не из-за шнурков, у нее кроссовки были на липучках, а от переизбытка чувств.

Так они и свалились друг другу в объятия. И стали, как сумасшедшие, целоваться. Нос, глаза, подбородок, щеки… куда попадали губы… пока не встретились.

– Я так много хочу сказать себе, – шептал он.

– И я, – вторила ему Мари.

– Сколько у тебя времени?

– Немного. Я должна вернуться к одиннадцати.

– Я не могу пригласить тебя к себе, живу в комнате не один, и сосед вот-вот вернется, помешает… Но и стоять тут мы не можем…

– Пойдем к дереву?

Он кивнул и обнял ее. Мари прижалась к Нику. Он, не найдя подходящей кофты, видимо, попадались под руку не его, а соседа, куртку на голое тело напялил. И Марианна смогла запустить под нее руку, чтоб положить ладонь ему на грудь. Ей хотелось не только слышать, как колотится его сердце, но и ощущать это.

Ник, когда они дошли до дерева, подсадил ее. Хотя она, конечно же, запросто забралась сама, с ее-то длинными ногами.

– Как ты тут без меня? – спросила Мари, когда Николас устроился рядом с ней.

– Плохо… Без тебя, оказывается, плохо везде. Даже в том месте, к которому ты сердцем прирос. – Он поцеловал ее в висок. Нежно-нежно. – А почему ты не предупредила, что прилетишь? Вдруг меня бы не оказалось на месте.

– Я послала телеграмму. И мечтала, что ты встретишь меня. Глупость, понятно. До аэропорта дальняя дорога.

– Я не получал телеграммы.

– Но как такое возможно? Даже если почта доставляется не каждый день, телеграмма должна была прийти. Я отправила ее десять дней назад.

– Странно, – пробормотал Ник. И Мари догадалась, о чем он подумал:

– Перехватили ее, да? Спрятали от тебя? Тогда почему не услали куда-нибудь? Уж чтобы точно уберечь от меня.

– Хотели, но я отравился позавчера. Сутки пролежал, только сегодня оклемался…

– Видишь, даже Бог за нас! В отличие от твоих церковников. Ты для них ценный кадр, терять не хотят.

– Мари, ты все извращаешь. Поверь, если аббат и скрыл от меня твое послание, то только ради моего, по его разумению, блага. Это для меня стало бы честью назваться членом братства, а не для них принятие меня в ряды «Черного креста».

– Ты уже говорил с кем-то о своем решении?

– На официальном уровне нет. Но настоятель видел, что я начал сомневаться. И говорил со мной. Думал, я потерял веру, а я… Наоборот, как будто… укрепился в ней. Потому что любовь – это же Божий дар.

– А я тебе о чем твердила всегда? – У Мари даже слезы на глазах выступили от радости. Наконец-то они заговорили на одном языке.

– Завтра я поговорю с аббатом. Знаю, расстрою. Он так много хлопотал, так помогал мне… И все зря, получается.

– Но он же хочет тебя счастья, как ты говоришь.

– Ты разве не знаешь взрослых? Они считают, что лучше нас разбираются, в чем оно.

– А моя мама за нас, – с гордостью сообщила Мари. – Благодаря ей я здесь. – И тут же спохватилась. – Ой, а времени сколько? Как бы не опоздать… – Она сунула руку в карман, нащупала телефон и, глянув на экран, ахнула: – Бежать надо!

– Ты как Золушка, – улыбнулся Ник.

– Да, только я не успею в назначенный срок, в тыкву превратится не карета, а моя голова, и мне по ней настучат, – по-русски выпалила Мари. Не стала переводить, потому что Ник все равно бы не понял, что она имеет в виду. – Ты проводишь меня?

– Конечно.

Он спрыгнул на землю, снял с дерева Мари. Он держал ее за талию, она обвивала руками его шею. Хотелось целоваться, но нужно было спешить.

Они пошли через площадь к дороге. Николас начал зябнуть, его пальцы стали холодными. Марианна собрала их в горсть и стала согревать дыханием. Это замедлило передвижение, и пришлось расцепить ладони.

– Во сколько встречаемся завтра? – спросила она. – И где? Нам нужно все обсудить… Как мы будем дальше?

– Я все продумал. Этот год для меня потерян, я не смогу никуда поступить. Поэтому мне нужно найти работу. А тебе вернуться к учебе. Сколько тебе осталось?

– Мне еще долго. Почти два года.

– Это разве долго? У нас вся жизнь впереди. В общем, смотри… На следующий год я поступаю в колледж. Хочу богословие изучать. Если получу стипендию. Нет – продолжу работать. Видеться мы часто не сможем, но мы и до этого с тобой встречались редко, нам не привыкать. А когда ты получишь аттестат, сможешь подать документы в тот вуз, где буду учиться я. Либо я подожду тебя, и мы вместе сделаем это.

– А может, ну ее эту учебу? Улетим куда-нибудь на Кубу. Будем жить в хижине на пляже. Ты станешь выступать для туристов, а я плести бусики и продавать их…

– Ты умеешь плести бусики?

– Нет. Но я научусь.

– Давай все сделаем правильно.

И в кои-то веки Марианне этого захотелось! Быть правильной!

– Давай, – согласилась она.

Тем временем они дошли до тропы, у которой расставались. С небольшим опозданием. Но дом уже был виден, и Марианна успокоилась. Десять минут даже таксисты ожидают. Мама простит ей столь незначительную задержку.

– В НАШЕМ месте завтра в полдень, – сказала Мари.

– Давай позже. У меня есть еще рабочие обязанности, и я должен присутствовать на утренней репетиции. Потом с аббатом встретиться надо.

– Во сколько тогда?

– В три.

– Но до заката останется так мало времени…

– Хорошо, в два. Но тебе, возможно, придется меня подождать.

– Подожду.

– Значит, до завтра.

– Я буду ждать, ждать… и ждать… этого завтра. – Она уже ступила на тропу, но никак не могла выпустить его руку из своей.