Владимир Колычев - Роковой соблазн

Но Костя не собирался ждать милости от природы, он рванул к врагу, резко сблизился и с ходу рубанул его локтем в челюсть. Младшой был занят пистолетом и не смог отразить убойный удар. Костя отдал его на растерзание Шемякину, проскочил в горницу, заглянул в маленькую запыленную комнату, в которой стояла кровать с голой сеткой, но никого там не нашел. И в погребе Татьяны не было.

– Где Баулина? – донеслось из коридора.

Младшой лежал на животе, а Шемякин стоял на одном колене и заламывал ему руку за спину.

– Да пошел ты в пихту, майор!

– Подполковник я, дружок. Уже подполковник…

Младшой взвыл от боли, но где находится Татьяна, так и не сказал. Тогда за него взялся Костя. Он отдал пистолет Шемякину, схватил пленника, повернул его на спину и рукой вцепился ему в горло, сдавливая кадык:

– Ты убил Татьяну!

Он не спрашивал, а утверждал. И угрозы в его взгляде не было. Только желание отмстить за смерть своей любимой жены. Еще чуть-чуть, и все… Младшой в ужасе смотрел на Костю. Он понял, что с ним не шутят, захрипел, задергался, мотая головой. Говорить он не мог, но Костя понял, что Татьяна жива. А где она, Младшой скажет. Глядя на него, в этом можно было уже не сомневаться…

Руки связаны за спиной, от пут не избавиться, как ни старайся, а тело чешется, сил нет. И ноги стянуты веревками на лодыжках. А еще рот кляпом заткнут…

Когда за дверью под тяжестью шагов колыхнулся пол, ее лицо исказила злоба. Как же она ненавидит Игоря! И презирает его. Зря он поверил ей, никогда им не вернуться в прошлое, где она любила его. И что бы он там ни говорил, она не верит ему. Предал он ее тогда, четырнадцать лет назад, и точка…

Дверь вдруг распахнулась, и в комнату ворвался Костя. От сильных эмоций Татьяна едва не лишилась чувств. Она смотрела на мужа, а из глаз катились слезы. Костя мог подозревать ее в новой измене, в сговоре с Игорем, но вряд ли он откажется от нее. А если откажется, то сначала все равно освободит…

Костя выдернул изо рта грязную тряпку, перевернул Татьяну на живот и ножом разрезал веревки.

– Прости, я не должен был тебя терять!

Она кивнула, прощая Костю за все, и, обняв руками за шею, поцеловала его в губы. Какие могут быть слова, когда и так все хорошо?

Он крепко держал ее в своих объятиях. Крепко, как будто боялся снова ее потерять. Ему тоже не нужны были слова. А зачем, если все понятно и так? Они любят друг друга, и самой судьбой им велено быть вместе…

«Глухарь» – птица мифическая. Но реально существующая. Ее не видно, но присутствие ощущается в укоризненных взглядах вышестоящих начальников, в графе отчетности о раскрытых преступлениях. Ее присутствие давит на психику. Но как же приятно слышать, как она улетает.

– Да, это я убил Сургучеву. – Каждое слово Игоря Васильева – как взмах крыльями.

Признание получено, преступление раскрыто, и одним «глухарем» стало меньше. Как такому не радоваться?

– Зачем? – спросил Бойков.

– Много на себя брала! – скривился Игорь.

– Она была твоей любовницей?

– Ну, в какой-то степени…

– Твоя фотография была у нее в бумажнике?

Васильев резко глянул на Бойкова. Ему-то какое до этого дело?

– Она любила тебя, а ты ее убил.

– Любила… – фыркнул Игорь. – Кого она может любить?

– А может, ты убил ее, чтобы обвинить в убийстве гражданина Баулина?

– Да нет, случайно вышло… Глупо все вышло. Как же глупо! – Васильев согнулся в поясе и, опустив голову до колен, в отчаянии обхватил ее руками.

Он не хотел отвечать на вопросы, но Бойкова не разжалобить. Подполковник не успокоится, пока не вытрясет из него всю правду и не разложит ее по строчкам в протоколе…

Шашлык невкусный, жесткий, пересоленный, и пиво разбавленное. Новый хозяин «Экспресс-кафе» не баловал посетителей добрым к ним отношением, экономил на всем, в том числе и на поварском искусстве, если оно, конечно, было. Неудивительно, что людей в кафе раз-два и обчелся.

– Ничего не изменилось, – оглядывая зал, сказал Сашка.

– Изменилось, – покачал головой Костя. – Мы изменились.

– Ну да, ты вверх, я вниз.

– Я сделал ставку на созидание, ты на разрушение.

– Сам себя и наказал.

– Ну, не так уж все и страшно.

– Ну да, и дом у меня новый на Волге, хозяйство.

Костя знал и про дом, и про деньги, на которые Сашка его построил. Сам кредит выплачивал, который Татьяна взяла под него восемь лет назад. Он не в претензии. Как ни крути, но Гасан очень ему помог, избавив его от Бизона и Кавуна. Но больше он ему ничего не должен. И если вдруг Сашка заявит права на бизоновские рестораны, он напомнит ему про деньги, которые тот «скрысил» у братвы. Нет у него никаких прав на бандитское наследство…

– Нормально все, – пожал плечами Гасан. – Не жалуюсь.

– Жена как, дети?

Костя вспомнил его сына, на которого так похож был Сережка. Он говорил с Татьяной, хотел, чтобы разговор прошел в светлых тонах, но не сдержался, обронил подозрение. И надо было видеть, как она посмотрела на него… Набрасываться на него с упреками не стала, но генетическую экспертизу провести обещала. Он сказал, что не нужно, и даже отказался отдать на анализ какой-то там эпителий, но Татьяну этим уже не остановишь… Экспертиза будет, но Костя уже не сомневался в ее результатах. Он верил своей жене… А если вдруг… Если вдруг, он сам во всем виноват.

– Да ничего, хорошо все.

– Всех благ тебе, Сашка. Всех благ… Только больше не приезжай в Николайск.

– А если Таня позовет? – сквозь зубы спросил Гасан.

– Ты ее любишь?

Сашка кивнул, не сводя глаз с Кости.

– Вот поэтому и не приезжай.

Тот снова кивнул, поднялся, салфеткой вытирая губы, и протянул на прощание руку:

– Давай, брат!

И Костя ее пожал.

– А с Танюхой у нас ничего никогда не было…

Костя молча покачал головой. Было или нет, это уже не важно. Сейчас Гасан уйдет, а вместе с ним уйдет прошлое. Пора жить настоящим…