Наталья Александрова - Священный изумруд апостола Петра

– Береги ее, Аня, – прохрипел Сиротин. – Береги как зеницу ока, это непростая вещь. Не хотел я, чтобы она плохим людям досталась – ни бандитам, ни этому… – Он попытался кивнуть в сторону Басаргина, но только сморщился от боли.

– Тише, тише… – Аня заботливо отерла пот с его лица той же тряпицей.

– Ты слушай… – Он отдышался, теперь голос звучал тверже: – Вещь эта – непростая, я уж знаю. И не в том даже дело, что она дорогая очень, а в том, что это святыня. Потому что на ней, видишь, две рыбы изображены. Это – ранний символ христианства, это потом уже стали крест изображать… И что-то там есть внутри. Не зря вождь велел его с этой ладанкой похоронить, и никто на нее не позарился, потому как – святыня… Ты должна беречь… никому не отдавай, ни в коем случае, только если сама поймешь, что человек правильный…

Сиротин замолчал, как будто прислушиваясь к чему-то внутри себя, потом снова заговорил тихо-тихо:

– Вот как оно случилось… искал древнюю могилу, а нашел свою смерть…

И у Ани не повернулся язык сказать, что все будет хорошо, что он выживет. Она видела уже на его лице неестественную, смертельную бледность, и глаза запали, нос заострился, и еще что-то, не поддающееся описанию.

«Печать смерти», – говорили раньше.

– Всю жизнь искал, верил, что я прав… так и оказалось… ни о чем не жалею, только сохрани это, Аня, Богом тебя прошу, сохрани. Именем Господа нашего Иисуса Христа тебя заклинаю: не упусти, не потеряй, не допусти, чтобы в плохие руки попала. Не знаю, что там внутри, но чувствую – очень важно это. Перед смертью, знаешь, все так ясно видно… Обещай мне…

Тут Сиротин запнулся, захрипел, сделал попытку приподняться, при этом изо рта у него хлынула кровь. Он посмотрел с детским наивным удивлением и рухнул на брезентовые мешки, в которые Басаргин, надо полагать, собирался складывать предметы из могилы викинга. Глаза его неподвижно смотрели в потолок.

Аня потрогала шею – пульса, естественно, не было. Она и так знала, что все кончено – навидалась в своей жизни трупов.

– Ну что там? – спросил со своего места Лис.

– Помер, кажется… – Аня постаралась, чтобы ее голос не дрожал.

– Говорил, что не нужно его брать! Вот теперь еще одна проблема! – Лис наткнулся на Анин взгляд и замолчал.

Аня спрятала ладанку поглубже в карман, закрыла глаза покойнику древним заботливым жестом и, сама себе удивляясь, перекрестила его тихонько.

Лис крикнул что-то Зюзе, показал вниз.

Вертолет опустился на большое поле, которое раньше, видимо, принадлежало колхозу, а теперь превратилось просто в заросшую пыльной травой огромную поляну.

К ним уже бежали люди. Лис с Зюзей вытащили Басаргина, который вяло перебирал ногами, ни на что не реагируя, и передали его с рук на руки двум рослым парням в черных костюмах.

Те посадили его в огромный черный внедорожник, их главный подошел к Лису и дал ему какую-то бумажку, после чего скупо кивнул, и внедорожник уехал.

На поляне остались две машины – джип попроще и старенький «козлик». Из джипа вышел невысокого роста мужчина в темных очках и плаще, хотя в этом августе стояла несусветная жара. Он заглянул в вертолет и спросил у Лиса:

– Что за покойник?

– Археолог, – вздохнул Лис, – в пути помер.

– Искать будут? – осведомился мужчина.

– Вряд ли, – теперь уже вздохнула Аня, – он вроде одинокий был…

– Ну и ладно, – мужчина записал координаты лагеря и как туда проехать. – Не задерживаю, – сказал он, – у меня дел по горло. Здесь закончить, да еще в лагерь успеть, пока полиция не прочухалась.

Зюзя уже заводил «козлика». Выруливая с поляны, они видели, как мужчина в плаще поливает вертолет из канистры. Взрыв они услышали, когда ехали по едва заметной дороге. Из-за сосен виднелось высокое оранжевое пламя.

«Сиротина никогда не найдут, – подумала Аня, – даже если вертолет обнаружат, подумают, что это пилот разбился. Кто там станет кости обгорелые изучать? Это только в сериалах показывают… Светлая память Алексею Иванычу…»

Она сама удивилась своим мыслям. Что-то на сантименты потянуло, не в ее это характере. Ладно, не время сейчас расслабляться, сейчас забот полно…

На заднем сиденье Аня с отвращением скинула с себя грязную майку и рваные шорты, пахнущие чужой кровью и потом. Им приготовили сменную одежду – не новую, но вполне приличную – джинсы, рубашку. Аня расчесала волосы и с трудом стерла с лица синяк и грязные разводы. Не слишком приятный вид, но хотя бы на улице никто на нее оглядываться не будет.

Перед выездом на шоссе Лис с Зюзей поменялись местами, ребята тоже переоделись в чистое, а грязную одежду свернули в тюк и выбросили в овраг.

Ехали молча, все жутко устали. Аня едва не клевала носом.

– Лис, – сказал через некоторое время Зюзя, поглядывая в зеркало, – чтой-то мне та синяя машина не нравится, давно уже за нами едет как приклеенная.

– Да уж вижу, – буркнул Лис, – не слепой.

Тут синяя машина свернула на заправку.

– Показалось? – Зюзя вопросительно поднял брови.

– Не знаю…

Аня и сама сомневалась, знала, что не бывает в их делах таких совпадений, каждое совпадение нужно трактовать как сигнал бедствия. Кто может за ними следить? Неужели уже Басаргина ищут? Быстро они, очень быстро…

Хотя странно: этот рыжий специалист вроде бы не полный дурак, должен хотя бы на время затаиться, землекопы небось лежат уже вусмерть пьяные, с них какой спрос. Пока полиция на выстрелы приедет, тот мужичок в темных очках уже небось все там подчистит, оставит только трупы бандитов, так что никто не удивится – может, у них там разборка была.

– Нужно машину сменить, – сказал Лис, – я в город на «козле» не поеду, приметный очень.

– Меня на конечной у метро высадите, – встрепенулась Аня, – я уж сама как-нибудь…

– Ну, бывай, – сказал Лис и сунул ей полоску бумаги с рядами цифр, – твоя доля.

– Обращайся, если что надо… – скупо кивнула Аня и пошла не оглядываясь.

Она верно угадала, когда схлынет поток пассажиров с ближайшей электрички, и села в пустой вагон. Оглянулась незаметно, кроме нее, в вагоне были тетка с тележкой, набитой кабачками и помидорами, парень в наушниках и потертый мужичок с красным носом.

Вроде бы все обычные, безопасные люди. Все-таки Аня в последний момент вышла из вагона и пересела в следующий поезд. Никто не тронулся за ней.

В метро она немножко попетляла – привычка. Вышла на предыдущей станции, села на маршрутку и опять-таки вышла раньше, чтобы подобраться к своему дому незаметно, дворами.

Квартира ее выходила прямо в подворотню – бывшая дворницкая. Мать заработала ее тяжелым трудом, все мела да чистила, горбатилась во дворе зимой и летом.

Жили они втроем – она, мать и брат. Отца Аня не помнит – кажется, замерз где-то по пьяни, когда она была совсем маленькой. Брат пошел по стопам отца – быстро спился и помер в больнице. Но это уж потом, когда Аня выкупила дворницкую и сняла мать с работы – отдыхай, мол, живи на всем готовом. Не помогло, недолго мать протянула, умерла тихо, ни на что не жалуясь, как и жила.