Марина Серова - Красота требует жертв

— Так вот. Поначалу у них было все, как всегда… Простой адюльтер, ничего не обещающий, кроме плотских радостей. Просто Света однажды обнаружила, что секс — не такое уж неприятное занятие. В отличие от ее мужа, Виталия Амелина, Сережка садистскими наклонностями не страдает. Наоборот — я бы сказала, что Сережа все-таки не может прятать свою эрудицию, и его подлинное отношение к женщине проскальзывает через наносной цинизм. Ты, Сереженька, рыцарь Ланселот — поэтому, уж прости, я сразу догадалась, что идиотом ты никогда не был. Света попыталась себя уговорить, что Сережка — физическое, а ее Виталий — духовное. И жила с этим еще некоторое время, когда вдруг однажды поняла — нет! Именно Сережка непонятным образом воплотил оба начала, притягивая ее к себе. Она влюбилась. Сильно и страстно, без оглядки. Жить с Виталием больше не могла. Сравнения оказывались все чаще не в его пользу. То, чем он заставлял ее заниматься, чтобы добывать деньги, начинало Свету тяготить.

— А чем он заставлял ее заниматься? — спросил Андрей.

— Шантажом, милый. Кстати, сейчас я скажу одну вещь…

Я посмотрела на Виталия, пропустив мимо ушей высказывание противного Началова. Хихикнув, он с грузинским акцентом сказал:

— Ты нэ обижайся, дарагой, но я один очень умный вещь скажу…

Я отмахнулась от него. Потом отвечу.

— Света влюбилась в Сережу первый раз в своей жизни. Понял, Виталий? К сожалению, даже ее лучшая подруга Вика не поняла этого. Того, что тебя-то Света не любила никогда. Она тебя просто жалела, как жалела тебя мать. Жалкий ты тип, Амелин!

Он покраснел и зло задергал губами. Я немножко понаслаждалась его бессильной злобой, а потом продолжала:

— Вот тогда она первый раз встретилась с Валентиной… Вернее, встретились они во второй раз. Первый был, когда Света работала в ИТУ.

Валя вздрогнула и посмотрела на меня умоляюще.

— Может быть, вы сами обо всем расскажете? — предложила я ей.

— Хорошо, давайте так. Мы встретились случайно. Света пришла домой, а там мы с Виталием пили чай. Или кофе. Света остолбенела. Она привалилась к косяку, и в ее глазах появился ужас. Еще больший ужас поселился в ее душе в тот момент, когда она поняла, что ее ребенок вынашивается для меня. В тот момент она еще считала меня чудовищем. Я предложила ей поговорить — был единственный выход спасти и ее, и ребенка — увезти их в Германию. Мы встретились, и я рассказала ей правду. У меня не было иного выхода. Потом мы плакали. Мы сблизились, и Света рассказала мне о Сергее. Тогда она уже твердо решила уйти от Виталия. Я поняла, что ребенок не Виталия, как уверял сын. Я боялась за них двоих. Сколько раз я просила Свету уехать с нами! Но она любила, и ей были в тот момент не очень-то понятны мои опасения. Потом она исчезла. И я упросила мужа найти ее с помощью Янкина. Только было уже поздно. Света инсценировала свою смерть. Она пряталась, но… Виталий выследил ее. Назначил ей встречу от моего имени.

— Простите, — поправилась Валентина, — это я посоветовала Свете прикинуться мертвой. И там же потеряла органайзер… Я научила ее, как все сделать — ведь не зря я закончила театральное училище… Итак, Виталий, выследив ее, пытался поговорить со Светой, но она отказывалась слушать его. Более того, в тот вечер она пригрозила, что расскажет всем, кто он на самом деле, если не прекратятся эти преследования… И тогда Виталий поступил именно так, как поступал всегда, когда ему мешали. Он убил ее.

В воздухе прошелестел вздох. Или это был ветер? Только легкий порыв — и больше ничего?

Глядя на Сережины руки, я подумала, что он сейчас сломает Виталию шею.

— Мельников, думаю, эта женщина сказала уже достаточно, чтобы ты поместил этого парня в машину, — опасливо заметила я, наблюдая, как Сережкины руки приближаются к яремной вене. Нет, я бы и сама убила этого гаденыша, но ведь Сережка потом не сможет жить…

Мельников оглянулся, показав, что именно так и поступит. Он отвел арестованного в машину и спросил:

— А какое отношение ко всему этому имел бандит Брюхан?

— Как это ты догадался? — удивилась я вполне искренне. — Самое прямое. За что его арестовали двадцать семь лет назад, не помнишь?

— За изнасилование несовершеннолетней в особо грубой и извращенной форме, — заученно отозвался мой бедный, замороченный мной друг. — А что?

Я оглянулась на Валентину. Ей и так досталось сегодня. Взглядом она попросила меня сказать все.

— Потерпевшую девочку звали Валерия Амелина. Это потом она сменила имя и взяла фамилию отца. Только так она могла продолжать жить, надеясь, что этот гад никогда не найдет ее…

— А что произошло, когда ее обвинили в убийстве ребенка? Ведь жалобы на жестокое обращение были и раньше?

— Валя, расскажите ему сами, — попросила я.

— Он мучил животных, — устало сказала она. — Один раз попросил котенка. Я принесла ему его. Вернувшись с работы, увидела замученный трупик. Тогда я не сдержалась… Знаете, а он стоял и улыбался такой нежной и невинной улыбкой, но я действительно была готова убить его… Точно так же он улыбался, когда я вернулась с работы и застала своего Санечку убитым.

Она заплакала. Я дотронулась до ее плеча. Столько мук пришлось перенести этой женщине…

Совершенное зло дало ростки, способные уничтожить вокруг все доброе и хорошее в жизни этой женщины. Уничтожить ее счастье…

Мы подъехали к дому уже вечером. Прохлада опустилась на город вместе с сумерками.

После допросов и вопросов ужасно хотелось под душ. Я оставила Сережку на кухне приготовить кофе, а сама стояла под чуть теплыми струйками душа, словно пытаясь смыть все впечатления сегодняшнего дня.

В конце концов, пусть у меня опять случился облом в денежном вопросе. Пусть я не смогла защитить бедную Свету. Но там, на кухне, колдует над кофе почти идеальный мужчина. Почти — потому что я не знаю, как он варит кофе. Вот если хорошо, придется произвести его в ранг идеального…

— Все не так уж плохо, — сообщила я своему отражению в зеркале. — Во всяком случае, бывает и хуже…

Я вышла из ванной и в удивлении остановилась.

Дом заполнился таким ароматом, что я, шумно втянув воздух, зажмурилась.

Сергей сидел, уткнувшись в книгу.

— Идеальный, — вздохнула я, отпивая глоток восхитительного, необычайного, самого прекрасного кофе. Он рассмеялся:

— Я рад, что тебе понравился…

— Да я не о кофе. Ты — идеальный…

— Ну так и я не о кофе, а о себе. Я рад, что тебе понравился, — сказал он, мягко касаясь моих губ.

— Я тоже, — выдохнула я, чувствуя, как земля почему-то куда-то уходит из-под моих ног, а мысли странным образом освободились от всех сегодняшних нагромождений и теперь вертятся только вокруг одного предмета…