Марина Серова - Красиво жить не запретишь

Следующий бар назывался «Буратино», он был побольше, поприличнее, в нем играла музыка и танцевали. Свободных мест за столиками не было, но Благушин ни за что не хотел сидеть у стойки. Он подозвал к себе официанта, поговорил с ним, сунул пару бумажек ему в руку, и уже через несколько минут специально для нас принесли и поставили в углу небольшой круглый столик. На двоих.

Благушин гордо прошествовал туда, усадил меня и ушел заказывать выпивку, ориентируясь на мои просьбы «чего-нибудь поэкзотичнее».

Времени было уже достаточно для всеобщего подпития и веселья — семь часов вечера. Надо же, как быстро пролетел день! Ведь с дачи-то мы выехали утром. Хотя в принципе… пока до города доехали, пока к врачу… Тут кто-то прервал мои размышления:

— Дэвушк, можна патсэст к вам?

Сначала я подумала, что это Благушин опять дурачится, но когда подняла голову и сфокусировала взгляд на подошедшем мужчине, то поняла — ошибаюсь. Просто катастрофически ошибаюсь. Передо мной стоял улыбающийся усатый грузин. Или армянин, я в них не разбираюсь.

— Нэт, нэлзя! — передразнила я его.

— О, какая вэсолая дэвушк, — воскликнул он, улыбаясь еще шире, и все-таки попытался сесть на благушинский стул.

Ударом ноги я этот стул опрокинула.

— Вали отсюда! Сейчас мужик мой придет. С телохранителями. Понял?

Он перестал улыбаться, поднял руки и исчез. Так-то. Сразу же подбежал официант, скорее всего наблюдавший за этой сценой, и, посмотрев на меня, поднял стул. А вот наконец и Благушин идет. Без телохранителей, правда, зато с двумя коктейлями и с какой-то бутылкой под мышкой.

Подойдя, он поставил на стол стаканы, потом бутылку.

— Заказывать очень уж долго, — извиняющимся тоном произнес он, — а это лучшее, что у них было: ямайский ром с какими-то добавками. Жутко дорогой.

— Ну, значит, давай попробуем твой жутко дорогой ром.

Я отпила из своего стакана половину сладкого алкогольного коктейля и плеснула туда рому. Благушин последовал моему примеру. Я отхлебнула: ох и забористая штука!

— По-моему, — Благушин отхлебнул тоже, сморщился и замотал головой, — по-моему, его с чаем надо пить.

— Чай будешь пить дома, — отреагировала я, допивая, — давай еще по одной!

Мы выпили еще по одной. В голове моей творился совершенный бардак, да и Благушин, надо думать, был не особенно трезв. Мне вдруг пришла в голову мысль:

— Потанцуем, Благушин?! — крикнула я ему весело.

— П-по… потанцуем, — выговорил он.

Я вскочила со своего места и направилась туда, где музыка была громче. По дороге я отметила, что на ногах держусь еще крепко. «Это утешает, — подумала я, — почтенный господин Вадим Павлович совсем, по-моему, стоять не может».

Я оглянулась — и верно: Благушин с трудом пробирался в галдящей толпе. Не было бы так тесно, он бы наверняка упал.

Когда мы добрались до танцплощадки, музыка уже сменилась — она стала жестче и быстрее. Современная!

Алкоголь придавал мне силы. Я как сумасшедшая дергалась, трясла головой. Прыгала так, что с меня слетели туфли. Краем глаза заметила, что Благушин ползает между танцующими на карачках в поисках моей обуви. До чего спиртное может довести человека, кошмар!

То, что я лишилась туфель, навело меня на новую шальную мысль. Должно быть, в пьяных моих мозгах помутилось, и я в каком-то дурацком порыве начала расстегивать на себе кофточку. Потом сняла ее, оставшись в одной юбке и лифчике, и стала крутить ее над головой. Раздавшиеся вслед за этим аплодисменты на несколько секунд заглушили музыку. Какой успех! Бросить мне, что ли, свою сыскную работу и устроиться танцовщицей в какой-нибудь дорогой стриптиз-бар?

Я начала уже было расстегивать и лифчик, но тут меня кто-то подхватил сзади и понес прочь. Первым желанием моим было сделать резкое движение головой назад, чтобы расквасить этому «кому-то» его дурацкий нос. Хорошо, что я быстро сообразила, что этот «кто-то» — несомненно Благушин. Кому еще придет в голову останавливать меня, когда я собралась демонстрировать публике свою обнаженную грудь. Все ведь остальные лишь гоготали и хлопали.

Вот сволочи.

Мое настроение, как это часто бывает у пьяных людей, резко изменилось. Теперь мне хотелось плакать, жаловаться кому-нибудь на ублюдков, которые меня окружают, на несчастную свою судьбу.

Музыки почти не слышно. А, это Благушин отнес меня в подвальчик, где в этом баре находился туалет. Он прислонил меня к стене. Тут я поняла, как переоценила свои силы, — все-таки я здорово набралась.

Перед моими глазами снова появился Благушин. Он сунул мне под нос стакан с какой-то зеленоватой, шипучей жидкостью:

— Пей!

Я выпила. Меня вдруг сильно замутило, подкосились ноги. Вадим подхватил меня и повел в женский туалет. Поставил, придерживая, над раковиной. Меня вырвало. Боже, какой стыд! Я высвободилась из благушинских объятий и уперлась обеими руками в раковину. Меня снова вырвало. Краем глаза я заметила, как наблюдавший за мной Благушин сам позеленел и вдруг согнулся в три погибели. Его тоже вывернуло. Причем на пол. Несколько минут мы блевали в унисон. В это время не одна женщина, отворив дверь, хотела зайти, но, завидя нас, почему-то сразу передумывала.

Наконец мне стало полегче. Я умылась холодной водой, то же самое сделал и Благушин. Но вот странно — я почти совсем протрезвела, а он, казалось, опьянел еще больше.

Я надела блузку и туфли.

— Ох, пива бы мне, — простонал он и припал ртом к струе из крана.

— Знаешь, Вадим, в чем наша ошибка? — спросила я.

Не в силах говорить, он вопросительно посмотрел на меня.

— А не надо никогда мешать! — провозгласила я неопровержимую истину. Мне самой почему-то тоже захотелось пива.

Мы вышли из женского туалета. У дверей стояла очередь девушек. Видимо, боялись заходить. А когда мы туалет покинули, они бросились туда, чуть не ломая двери. Что поделаешь! Естественные физиологические процессы.

Когда мы поднимались в основной зал бара, я слегка поддерживала Благушина за локоть. Круговая порука: сначала он меня, потом я его. Залог всяких крепких отношений.

Я усадила Вадима за столик, взяла у него деньги и пошла к стойке купить пива. Чтобы не бегать лишний раз, взяла сразу четыре большие кружки. Вернулась за наш столик, а Благушин уже спал, положив голову на руки. Будить его или нет? Пожалуй, не стоит. Желание веселиться у меня пропало, я почти протрезвела. После пары глотков пива из запотевшей кружки по моему телу, как это пишут в разных романах, «разлилась приятная истома». Да-да, именно она и разлилась.

Хорошо, черт возьми. Как будто это не меня несколько минут назад наизнанку выворачивало в сортире.

— Скушна, дэвушк? — передо мной снова возник неугомонный кавказец. — Вах, харашо пляшишь, харашо!