Татьяна Коган - Эффект недостигнутой цели

Оставшийся путь прошли молча. Руслан никак не мог расслабиться, а Лика, почувствовав его напряжение, предпочла не докапываться. У подъезда они попрощались. Металлическая дверь открылась и гулко захлопнулась за девушкой. Бажин постоял, сунув руки в карманы брюк, развернулся и быстро двинулся в сторону своего жилища.

Ночью ему снились кошмары.

Он выбрасывал кулаки с таким остервенением, что, казалось, еще минута, и прочные усиленные швы боксерского мешка разорвутся, как шелковые ниточки. Он вновь и вновь впечатывал в жесткую поверхность груши стертые костяшки, не замечая проступившую через бинты кровь. При каждом ударе рука отзывалась вспышкой боли, будто в ладонь вонзались тысячи мелких иголок. Но эта боль не злила, не раздражала, а помогала примириться со смертью друга. Если с таким вообще возможно примириться.

– Василий, полегче! – Пальцы тренера легли на его плечо и ощутимо пожали.

Прицеп не отреагировал и продолжил молотить грушу.

– Брейк, я сказал! – Иваныч рявкнул так, что шумный зал на мгновение затих. И Василий невольно подчинился. Остановился, посмотрел на тренера шальными глазами.

– Остынь, – повторил Сомов. – Посиди на скамейке.

Прицеп послушно кивнул и поплелся к лавке у стены. Сел, уперся локтями в колени и уронил в ладони лицо. Сердце бешено стучало, в ушах шумело. Он закрыл глаза и попытался представить, что ничего не случались. Димка по-прежнему жив, и все в порядке. Послезавтра они поедут в краевой центр, как и планировали, чтобы оторваться на полную катушку с теми двумя девчонками… А в субботу протестируют усложненную Иванычем полосу препятствий, не упустив возможность посоревноваться друг с другом в скорости. В прошлый раз Малыш его обогнал, и сейчас Василий намеревался уравнять счет.

– Вась, – раздался над ухом женский голосок. Сашка стояла рядом и взирала на него с нескрываемым сочувствием. – Ты в порядке?

Иллюзия, возникшая в воображении, лопнула мыльным пузырем. Никуда они с Малышом не поедут. И не побегут. Они больше никогда не сделают ничего вместе. Потому что он умер. Взял и умер.

– Нет. – Василий вскинул на девушку злой взгляд. – Я не в порядке! Но не надо лезть со своей жалостью, когда тебя не просят!

– Дурак ты, – мягко проговорила Сашка. – Все переживают за тебя. Если я могу чем-то помочь…

– Ты умеешь воскрешать мертвых? – Он саркастически скривился. – Нет? Тогда ты не можешь ничем помочь.

– Александра! – окликнул девушку Иваныч. – Будешь языком чесать или вернешься к тренировке?

Сашка помялась в нерешительности, явно желая сказать товарищу что-то ободряющее, но, так ничего и не придумав, вернулась в зал.

После гибели Малыша прошло чуть больше недели, слишком короткий срок, чтобы смириться с утратой. Они дружили с детства, вместе росли и взрослели. Никуда друг без друга. По малолетству каких только глупостей не делали. Однажды забрались на третий этаж и сиганули в огромную кучу листьев, собранных дворником. Ваське ничего – приземлился мягко, выбрался из кучи, отряхнулся. А Димка упал неудачно, сломал ногу. Какой это был класс? Шестой? Малыш две недели валялся в больнице, какой-то сложный был перелом. А Васька прогуливал уроки, чтобы каждый день навещать товарища. Учителя ставили неуды за неявку в школу, да разве его это волновало? Вместе потом писали пропущенные контрольные.

А однажды – лет пятнадцать им было? – шатались по городу. Поздняя весна, туристов уже полно. Возле центрального гастронома столкнулись с Елкой, так местного бомжа звали, потому что на нем вечно что-то висело: мусор, ветки, солома какая-то. Васька тогда возьми да скажи Малышу: «Сложно представить, каково это – быть бездомным». Димка тогда замер как вкопанный, глаза загорелись, видно, идея его посетила. Потом загадочно улыбнулся и сказал, что нужно срочно сгонять на родительскую дачу.

Такой дикий энтузиазм у друга проявлялся нечасто, так что Василий лишних вопросов не задавал, чтобы самому себе не испортить сюрприз. На даче Малыш зашел в сарай и начал копаться в ящиках, доставать оттуда старые шмотки. Тут-то все и стало понятно.

Они слонялись по центральным улицам, распугивая народ своим видом – драная одежда, взлохмаченные волосы, грязные руки (хорошенько потерли их землей). Для пущей правдоподобности подбирали стоявшие возле лавок и мусорных баков бутылки, еле сдерживаясь, чтобы не заржать. Одна сердобольная румяная баба, расчувствовавшись, даже полтинник всучила, чтоб беляшей поели. Они уже направлялись к пункту сдачи стеклотары, когда повстречали директора школы. Тот сразу всполошился: мол, как же так, почему не говорили, что в семье проблемы?

Они тогда хохотали так, что чуть животы не надорвали. А директор думал, что это нервное, даже в поликлинику предлагал сводить. Добрейший человек.

Все считали, что в их паре лидер Малыш, а Васька – ведомый. Даже прицепом его называли. Но он не обижался. Он-то знал, как было на самом деле. Без его поддержки Дима действовал редко. Товарищ был способен на многое, если его регулярно пинать под зад.

Василий улыбнулся, вспомнив, каким нерешительным бывал его друг. Если нравилась какая-то девчонка – сразу впадал в ступор и вел себя как ботаник. Прицеп частенько брал инициативу в свои руки, помогал познакомиться. Обычно все заканчивалось удачно. Разве что с Анжелой у Малыша никак не складывалось. Упертая тетка.

Улыбка исчезла с его губ. В памяти всплыл их последний вечер в «Норе», когда Димка едва не подрался с чужаком. Тот вел себя достойно, но друг словно с цепи сорвался – все его раздражало.

– Не знаю, что за хрень происходит, – признался ему тогда Малыш, косясь в сторону барной стойки, у которой восседал незнакомец. – Бесит он меня. Не могу спокойно находиться рядом.

Тогда Василий не придал этому значения. Списал все на банальную ревность. Чужак подкатывал к Анжелике, понятно, почему Малыш негодовал. Но пару дней назад Прицеп снова вспомнил слова товарища. И теперь они воспринимались уже иначе.

Иваныч сильно заинтересовался незнакомцем и даже навел о нем какие-то справки. Ему же велел приглядывать за чужаком. Шпионить за ним круглые сутки у Василия возможности не было, но все-таки он находил пару часов в день, чтобы проследить за его передвижениями. И чем больше он сосредотачивался на объекте слежки, тем острее проникался навязчивым, неприязненным ощущением. Что-то неуловимо выделяло чужака из толпы. Но что именно?

Иваныч не говорил прямо, хотя, очевидно, подозревал его в убийстве Малыша. Сначала эта мысль показалась Василию дикой, как, впрочем, и сам факт гибели друга. Но какая-то идея настойчиво пробивалась сквозь подсознание. И сегодня Василий наконец смог внятно растолковать ее.