Татьяна Коган - Эффект недостигнутой цели

Он сделал последний подход на подтягивания и направился к тренажерам, куда переместилась половина ребят – тренировка близилась к концу.

Иваныч гонял на ринге Прицепа. За минувшие дни тренера будто подменили. Он, разумеется, все так же носил неизменную сине-зеленую мастерку, ни с кем не церемонился и не лез за словом в карман, но выглядел гораздо… счастливее? И даже хмурые брови не маскировали поселившуюся на лице веселость. Он и выглядеть стал моложе, словно десяток лет скинул.

А как лихо он отметелил Бажина на прошлой неделе! Настоящий класс! Меджик знал, что Иваныч крутой боксер, но когда видишь доказательства своими глазами, прямо перед носом, испытываешь совсем другие эмоции. Артем едва не захлебывался от гордости за то, что является учеником такой махины, как Апокалипсис. А он-то, дурак, наивно полагал, что уже перенял у Иваныча бо́льшую часть знаний. После того что увидел на ринге, Артем быстро сообразил, что он не только не перенял бо́льшую часть знаний, а вообще ничего не перенял! Учиться ему еще и учиться!

Руслан, между прочим, отлично держался. Нервы у парня в образцовом порядке. После холодного, если не сказать жестокого, приема он все равно остался в секции и общался как ни в чем не бывало. Меджик не присутствовал на сходке в лесу, но ему хватило и красочного рассказа Гарика, и того, что он видел с размещенной в контейнере камеры. Артем пытался представить, а как бы он сам реагировал, попади в подобную ситуацию. Озверел бы, наверное, и уж точно не простил бы подобного обращения.

За несколько дней Руслан расположил к себе почти всех ребят. Упорствовали только Санька да Прицеп. Последний упрямо твердил, что не верит Бажину.

– Ты по-прежнему считаешь, что это он Малыша убил? – осторожно спросил Артем, когда они шагали домой после тренировки. – Ведь менты говорят…

– Я знаю, что говорят менты, – злобно перебил его Васька. – Но это меня не убеждает. Он не нравился Малышу, и мне тоже не нравится. И в его сказку о том, что он якобы частный детектив, я не верю!

Меджик попытался переубедить товарища, но тот оставался непреклонен. Он все еще скорбел по лучшему другу, и ему требовался враг, на которого можно направить бурлившую внутри агрессию. Возможно, со временем злость поутихнет, и здравый смысл восторжествует, позволив взглянуть на ситуацию объективно.

Руслан нравился Меджику. Они были примерно одного возраста и с легкостью нашли общий язык, однако чувствовалась в новичке какая-то неидентифицируемая глубина, некий багаж. Нечто такое, что приходит лишь с тяжелым опытом, которым Артем еще не обладал. Возможно, вскоре он расспросит Руслана о его жизни – там определенно будет, что послушать.

В одном Санька, безусловно, права: равнодушным новичок не оставлял никого.

И даже грозный Иваныч, еще недавно не желавший видеть Бажина в зале, разрешил ему заниматься и поглядывал на него с любопытством.

– Кто в субботу на кросс в горы? – Меджик оперся на вертикальную опору тренажера, на котором занимался Сапер. – Погоду обещают хорошую.

– Я иду, – откликнулся Самсонов.

– И я.

– Я тоже, – послышались голоса.

Саша мельком взглянула на чужака, он все еще разговаривал с Патриком. С чего вдруг такая общительность, интересно? У них ведь вообще ничего общего! Невнятная тревога сжимала внутренности ледяным кольцом. Саша перевела взгляд на ринг, где Прицеп и Иваныч заканчивали тренировочный бой.

Она догнала Василия у остановки, белевшей светлым пятном в сгущавшихся сумерках. Помимо него автобус ждали еще трое: бабка с тележкой, набитой каким-то хламом, и влюбленная парочка, слушавшая музыку, разделив наушники на двоих.

– Отойдем в сторону, – попросила Саша. – Нужно поговорить.

Прицеп смерил ее изучающим взглядом, затем взял спортивную сумку со скамейки и шагнул в темноту, за круг отбрасываемого фонарем света.

– В чем дело? – не слишком доброжелательно спросил Василий. – Надеюсь, ты не будешь снова утешать меня по поводу смерти Малыша?

– Не буду. – Саша подняла на него серьезные глаза. – У меня есть просьба.

– Какая?

– Только обещай, пожалуйста, что это останется между нами.

– Ты знаешь, что я не из болтливых, – с обидой выплюнул Прицеп. – Ближе к делу.

Саша на мгновение заколебалась, а потом набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:

– Мне нужно, чтобы ты помог мне проникнуть в квартиру Бажина.

Отца он так и не убил. Тот помер сам, отравился паленым самогоном и захлебнулся собственной рвотой… Руслан не мог бы сказать точно, что именно испытал, узнав о его смерти – облегчение или негодование. Наверное, и то и другое. Так или иначе, больше ничего не связывало его с прошлым, кроме разве что самого места, где он провел детство. Самое омерзительное время его жизни…

Он приехал в родной город три года назад. Что им двигало тогда? Стремление воочию увидеть могилу отца и убедиться, что ненавистный тиран получил по заслугам и гниет в земле? Или желание посмотреть на столь пугающий в прошлом мир взрослыми глазами, посмеяться над тем, какими ничтожными теперь кажутся детские страхи?

Он шел по неряшливым узким улочкам, узнавая старые здания, покосившиеся заборы и грязные закоулки, в глубине которых маленькому Руслану мерещились страшные монстры, и удивлялся, каким жалким выглядит городок… Когда-то мальчишка испытывал парализующий страх от одной мысли, что его снова выкинут где-то посреди пустынной ночной дороги и заставят искать путь домой… А сейчас раздирало смешанное чувство брезгливости и ликования.

Мимо спешили прохожие, такие же тусклые и поникшие, как окружающая их действительность. Некоторые из них бросали на Руслана робкие взгляды, словно надеялись, что этот красивый, уверенный в себе человек вдруг заговорит с ними, спросит о чем-нибудь… Теперь его замечали. Теперь, когда он стал сильным и не нуждался в их помощи, они желали быть полезными.

Руслан помнил их лица, все до единого безразличные, жестокие. Помнил, с какой снисходительной усмешкой смотрели на него взрослые дяди и тети, когда отец лицемерно жаловался на поведение горе-сынка… Они видели синяки от побоев, видели его загнанные глаза и беспомощно вздрагивающие плечи, когда отец обнимал сына железными ручищами, еще недавно причинявшими боль. Они все знали, разумеется, знали. И не делали ничего, чтобы спасти его, оградить от чудовища, с которым он существовал под одной крышей. Они все были такими же, как его отец. Если бы Руслан мог, он уничтожил бы их всех. Одного за другим, вместе с их отпрысками, пока еще невинными, но уже испорченными отравленной атмосферой, которая постепенно пропитывает их насквозь, превращая в не замечающих несправедливости слепцов.