Ирина Градова - Последняя надежда обреченных

– Как в тире, – пробормотал капитан, обходя «Ягуар».

– Что? – переспросил Гаврилов.

– Убийца стрелял, как в тире, – ответил Фисуненко, взъерошив светлые волосы на затылке. – Он ходил вокруг машины и стрелял спереди, справа и слева. Жертва не могла сбежать, ведь первый выстрел, возможно, пришелся в промежность…

– Боль, наверное, адская! – нервно сглотнул младший лейтенант.

– И крови – море, – кивнул капитан. – Убивали долго, а потом оставили умирать. Кстати, документы нашли какие-нибудь? – спросил он у Гаврилова.

– Ничего! Ни паспорта, ни водительских прав. Зря, при такой-то машине! Любой гибэдэдэшник мог остановить.

– Но, как видно, не остановил, – усмехнулся Фисуненко. Он вытащил мобильник и набрал номер.

– Машуня, радость моя, это Женя, – ласково сказал он в трубку. – Пробей-ка для меня одну тачку. Заметная такая, кремового цвета, практически новая. «Ягуар» с номерами…

Он вопросительно повернулся к Гаврилову, который продиктовал ему номера машины. Капитан дал отбой, а через несколько минут раздался звонок.

– Спасибо тебе, фея моя, – выслушав девушку и все записав в блокнот, сказал капитан. – С меня конфеты. Ты, кажется, «Рафаэлло» любишь?

Засунув трубку в карман, Фисуненко повернулся к младшему лейтенанту.

– «Ягуар» зарегистрирован на некого Тимура Муртузаевича Гаджиева, жителя Санкт-Петербурга. Надо бы нам сгонять по этому адресочку. Район шикарный, на Васильевском Острове.

– Простой «русский» человек, – вздохнул Гаврилов.

Дом, в котором проживал гражданин Гаджиев, был старой сталинской постройки. Его давно не красили, и стены во многих местах облупились, но простоит он еще много десятков лет – умели строить при Отце Народов! Лифт отсутствовал. Вскарабкавшись по сравнительно чистой лестнице, на которой, правда, слегка попахивало плесенью, Евгений позвонил в квартиру. Никто не отозвался. Гаврилов и Фисуненко поочередно давили на звонок, но безрезультатно. Тогда капитан позвонил в квартиру напротив. Подозрительно быстро раздался женский голос за дверью:

– Кто там?

Видимо, своими настойчивыми звонками они привлекли внимание соседки Гаджиева, и она уже некоторое время наблюдала за ними в дверной глазок.

– Полиция, мадам, – ответил майор, поднося удостоверение к глазку.

Дверь открылась, но цепочку женщина предусмотрительно не сняла. Еще раз внимательно изучив документы, она, наконец, удовлетворенно кивнула, давая понять, что теперь верит: перед ней не мазурики какие-нибудь, а настоящие работники органов правопорядка.

– Где ваш сосед, не знаете, случайно? – спросил Фисуненко.

– А кто ж его знает? – пожала плечами женщина. – Он редко бывает. Вообще-то, сосед он хороший, не могу пожаловаться: никого не водит, всегда один приезжает.

– На чем приезжает? – поинтересовался Гаврилов.

– Машина у него шикарная, – протянула соседка, восторженно закатывая глаза. – Вся блестит, большая такая!

– А скажите, – прервал женщину Фисуненко, – Гаджиев один проживал?

– Один, один, – закивала соседка. – А почему, собственно, вы все про него спрашиваете? – с опозданием удивилась она.

– Убили соседа вашего, – ляпнул Гаврилов и тут же прикусил язык, потому что капитан посмотрел на него таким ледяным взглядом, от которого у молодого опера кровь в жилах застыла.

– Мама дорогая! – воскликнула женщина, прикрыв рот рукой.

– Давай за ордером, Гаврилов, – сухо приказал Фисуненко.

– Товарищ капитан, пятница же, да и время уже…

– Что хочешь делай, – перебил Евгений, – но до вечера квартиру надо вскрыть! А я пока с гражданкой побеседую.

То ли от страха перед начальником, то ли от великого служебного рвения, Гаврилов управился с ордером в рекордные сроки: уже через два часа в кармане у Фисуненко лежал необходимый документ, а слесарь из домоуправления вскрывал сложный тройной замок, которым была оборудована дверь Гаджиева.

Когда дверь распахнулась, перед оперативниками и слесарем открылась поистине чарующая картина.

– Эрмитаж! – присвистнул Гаврилов, широко раскрыв глаза.

– Однозначно, – согласился пожилой слесарь, который отнюдь не выглядел человеком, часто посещающим музеи.

И в самом деле, квартира была отделана так, что ее фотографии вполне могли бы украшать обложку журнала «Интерьер». Она состояла из двух огромных комнат и длинного коридора, вдоль стен которого висели светильники, отражаясь в зеркалах, отчего создавалось впечатление бесконечности пространства. Паркетный пол сиял. Войдя в большую комнату, первую по коридору, Фисуненко невольно задрал голову: на трехметровом потолке красовалась изумительная лепнина, подновленная, но оригинальная. Мебель в гостиной обтянута белой кожей, на стене – плазменная панель с системой «домашний кинотеатр». Другую стену занимал встроенный шкаф с раздвижными дверями. Открыв его, капитан увидел ряды дисков, выстроившихся на полках, словно солдаты. Некоторые из них находились в лицензионных коробках, другие – в чистых, неподписанных боксах, помеченных цифрами и непонятными значками.

– Загляни с ребятами в другую комнату, – приказал Фисуненко, – а я посмотрю кино. – Он снял с полки первую попавшуюся кассету без маркировки, вставил ее в видеомагнитофон и уселся на белоснежный диван. С первых же кадров никаких сомнений в содержании кассеты не осталось: на кровати извивалась обнаженная девушка, а на ней восседал огромный волосатый мужик. Когда «гетера» в какой-то момент взглянула в камеру, капитан увидел абсолютно стеклянные глаза, в которых отсутствовало какое-либо выражение. Этот взгляд был хорошо ему знаком: так смотрят на мир только что ширнувшиеся торчки.

Проверив еще пару кассет, он встал и направился в соседнюю комнату, в которой шуровали ребята.

– Есть что-нибудь?

– Посмотрите, товарищ капитан, – ответил самый молодой оперативник, протягивая ему четыре паспорта. Фотография в каждом из них оказалась одна и та же, гаджиевская, а вот имена разные. Один – на имя Сулейманова Тофика Ахмедовича, а два других – на граждан Турции Туфана Седата и Хакана Лютфи.

– Отлично! – похвалил Фисуненко. – А у тебя, Гаврилов?

– Вот, – гордо сказал тот, держа в руках два увесистых фотоальбома. – Девочки на любой вкус!

– У меня тоже – девочки, – сказал Фисуненко, быстро пролистывая один из альбомов. Внезапно его рука застыла в воздухе: с одной из фотографий улыбалась самая красивая женщина, какую капитан когда-либо видел. У нее были черные гладкие волосы, струящиеся по плечам, белоснежная кожа и мягкие полные губы. Из-под изогнутых бровей сияли ярко-голубые глаза.

– Хороша, да? – спросил младший лейтенант, и Фисуненко перевел дух. – Здесь такой цветник, – мама не горюй! Чем этот Гаджиев занимался?