Марина Серова - Ласточка смерти

Все эти разговоры о крапивнице и аллергии напомнили мне о больнице, куда я однажды попала. С тех пор я стараюсь быть осмотрительной и не лезу на рожон. Травма была такой, что ее нельзя было лечить дома. Но самым страшным для меня оказался больничный режим. Постельный. Как вспомню, так вздрогну. Чего стоит один только запах. Там воняло лекарствами, дезинфекцией и еще чем-то таким, от чего начинает подташнивать и еда не лезет в горло. Чтобы не думать о больнице, я стала задавать вопросы.

– Михаил, а ты не знаешь, кто работал на этой машине в пятницу?

Мой доктор задумался.

– В пятницу, говоришь? Антон, – обратился он к шоферу, – кто работал в пятницу на нашей машине? Щеглов?

Шофер молча кивнул.

– Щеглов, терапевт.

– А где его можно найти? – не унималась я.

– Зачем он тебе? – насторожился Михаил.

– Я, по-моему, тебе уже говорила: в пятницу утром эта машина дефилировала по Проспекту рядом с летним кафе. Я хочу знать, что она там делала.

– Ну, это проще простого, – вмешался в разговор шофер, которого мой доктор назвал Антоном. – В пятницу утром после вызова Щегол пошел перекусить в «Пальмиру», а мне велел оставаться, так сказать, в пределах досягаемости. Но на Проспекте останавливаться нельзя, вот я и ездил туда-обратно, чтобы полиция не придралась.

– И все? – Я была разочарована. Если бы Антон знал, сколько всего я передумала, пока не нашла эту «Скорую»! А ларчик, оказывается, открывался просто! – А посторонние к вам на Проспекте не подсаживались? – Это был последний вопрос, который мучил меня все эти дни.

– Мы посторонних не берем, – Антон недовольно покосился на меня, – вы – исключение. О вас очень много говорил Михаил, поэтому мы взяли вас с собой. А так… В общем, если в диспетчерской станет известно, что в салоне «Скорой помощи», ездившей на вызов, сидела посторонняя девушка, меня могут снять с машины и отправить работать в гараж. А ему, – он показал большим пальцем на Михаила, – объявить выговор.

Значит, «Скорая» ни при чем. Но в салоне машины я видела тень нашего официанта!

– Антон, – я решила задать еще вопрос шоферу, – а как выглядит ваш Щеглов?

За шофера ответил Михаил.

– Он примерно моих лет, темноволосый, стройный, если не сказать худой, нос с горбинкой, носит усы и очень любит пельмени.

– Ну, про пельмени – это лишнее, – улыбнулась я, – я его в гости приглашать не собираюсь.

– Правильно делаешь, – вклинился в разговор Антон, – он человек женатый, пусть ему жена пельмени лепит.

Последнее замечание вывело Михаила из напряжения. Он улыбнулся и предложил съездить в Октябрьское Ущелье.

После рассказов о строгости к посторонним эта идея казалась мне абсурдной. Но мой доктор заверил, что ничего здесь особенного нет, потому что неизвестно, когда будет следующий вызов. Я пожала плечами и согласилась. А что мне было еще делать? Мой «Фольксваген» остался на станции, и я должна была за ним вернуться. Идти пешком не очень хотелось, а сидя в «Скорой» пассажиром, пусть и нелегальным, у меня был шанс с комфортом доехать до Первой городской.

Мы повернули налево и взяли курс на санаторий. Когда дома кончились, с одной стороны я увидела строящуюся церковь, а с другой – коттеджи разнообразной архитектуры. Казалось, владельцы этой недвижимости соревновались друг с другом, выбирая для постройки самые смелые проекты. Потом слева я увидела аллею с лавочками, которая заканчивалась нишей из красного кирпича. Над нишей нависала ветвями старая ива, а в глубине ниши бил родник.

Мы остановились напротив родника, и Михаил вылез из машины.

– Иди сюда, – позвал он меня, открыл дверцу салона и протянул мне руку.

Я вышла. Вид отсюда открывался изумительный. В лучах заходящего солнца был виден весь Тарасов. Лента Волги тянулась, извиваясь, от одного конца города до другого и уходила за горизонт.

Михаил бережно обнял меня за плечи и сказал:

– Мне сегодня звонил главный врач клиники Пантелеева. Предложил работу в кабинете реабилитации. Скоро я буду очень хорошо зарабатывать, и тебе тогда не придется охранять чужих детей.

Я была в шоке.

– Это намек или предложение?

– Можешь считать это предложением. Я смогу содержать тебя и оплачивать все твои капризы. – Он дотронулся губами до моей щеки и стал покрывать ее поцелуями.

Это было уже серьезно. Как объяснить ему, что я еще не готова отдать свою свободу в чужие руки! Даже если это руки моего доктора. Нужно сразу поставить все точки над «и», обрубить все, иначе позже ему будет очень больно. Михаил влюбился! Это ясно как день. Но я не могу ответить ему взаимностью. Он мне, конечно, нравится, но… Нет! Не хочу! Не хочу замуж! Я еще не готова. Может быть, немного позже, года через два-три. Только не сегодня, не сейчас!

Я осторожно отстранилась и посмотрела ему в глаза. В них горел опасный огонь, словно кто-то изнутри зажег в нем костер. Я попыталась освободиться от объятий, но он не отпускал меня. Он ждал. Ждал моего ответа, но что я могла ему сказать? Нам нужно расстаться. Он не смог вызвать во мне ответное чувство, а выходить замуж без любви… Зачем?

– Михаил, я еще не готова. – Это было все, что я могла ему сказать.

Он резко опустил руки, и его глаза потухли. Он все понял без слов. Возможно, ему отказывали не первый раз. Вообще, мужчинам с таким характером и привычками, именно таким, мускулистым и спортивным, женщины отказывают чаще всего. Почему – неизвестно.

– Ладно, поехали на станцию, – сказал он устало и первым вошел в салон.

Я влезла вслед за ним и присела на краешек кресла.

– Антон! Давай в гараж.

Шофер завел мотор, неспешно развернулся и стал спускаться вниз по Абрикосовой.

Я обернулась к Михаилу, но он отрешенно смотрел в окно. Так, в молчании, мы доехали до самой станции. Мой доктор попросил остановить машину, не доезжая до гаража.

– Не нужно, чтобы кто-то тебя видел, – произнес он. – Вон твоя машина, – он указал рукой на стоящий неподалеку «фольк».

Я вылезла из «Скорой» и сказала:

– До свидания.

Михаил помахал мне вслед рукой и тихо прошептал:

– Прощай…

Я стояла в душе и перебирала в уме события вчерашнего дня. Неужели Михаил такой сентиментальный? Ну подумаешь, девушка отказалась выйти за него замуж! Зачем это трагическое «прощай» на фоне заката? Ему бы родиться века два назад, было бы в самый раз. Может, поэтому он до сих пор холостой? Выглядит на миллион долларов, да и лет ему немного. Правда, работа не самая высокооплачиваемая, но сколько девушек согласилось бы выйти за него замуж, если бы знали о том, сколько у него положительных качеств.

Я стала перебирать в уме его достоинства и почувствовала, что начинаю жалеть о том, что мы расстались. Ну, хватит об этом. На жалости далеко не уедешь. Пожалеешь на свою голову, а потом будешь всю жизнь спрашивать себя: зачем я так поступила? Где были мои глаза? Ну вот, я опять о том же. Нужно переключиться. Например, на «Скорую».