Татьяна Устинова - Запасной инстинкт

Полина рванулась, и от неожиданности Троепольский выпустил ее. Она добежала до узенькой белой дверки, распахнула ее и ощупью открыла кран. Вода веером полетела в белую раковину, и Полина, держась двумя руками за стену, сунула под кран лицо.

Стало больно и очень холодно. Вода, спиралью уходившая в белую раковину, была красной. Зато ее перестало тошнить.

Господи, как унизительно!..

Он вошел следом и прижал ее боком к себе, и она смогла отлепить от стены ладони – на чистом кафеле остались красные пятна. Щеки перестало колоть, и вода из красной превратилась в нежно-розовую, и Троепольский сунул ей салфетку, толстую и мягкую.

– Только не вытирай ничего. Промокни просто! Полина послушно промокнула и посмотрела на себя в зеркало.

Порезов было несколько, и все они еще потихоньку сочились – в основном вокруг глаз и один на веке, довольно глубокий. Глаза были целы, наверное потому, что она видела, как к ней приближается кулак, как на замедленном показе знаменитого нокаута Майка Тайсона, и успела зажмуриться.

Впрочем, если бы ударил Тайсон, вряд ли после этого она смогла бы рассматривать себя в зеркало.

– Полина.

Слева порезов было почему-то больше, чем справа, наверное, потому, что тот, кто ударил ее, не был левшой.

– Полина!

Федор Греков был левшой – впрочем, не совсем. Он очень гордо рассказывал всем, что у него “право-левая симметрия”, и с ложками и вилками он хорошо управляется обеими руками.

– Полина.

Она повернулась и посмотрела на Троепольского. В черных андалузских глазах были беспокойство и досада, словно он сердился на нее за то, что она попала в такое неприятное положение.

Или на самом деле сердился?

– Расскажи мне быстро, что случилось. Только внятно.

Она переступила ногами. Холодно было стоять в одних носках на ледяном кафеле. Троепольский посмотрел вниз.

– Где твои туфли?

– Не знаю.

– Тебя что… насиловали?

– На мне нет туфель, а не штанов, – сказала она сердито, и у него чуть-чуть отлегло от сердца.

– Что случилось?

Она приложила к веку салфетку, отняла ее и посмотрела. Кровь все еще шла. Троепольский достал из джинсов носовой платок, намочил и прижал сбоку к ее лицу. Она замерла и закрыла глаза – потому что, когда он прижимал ее порезы своим носовым платком, все ее страхи скукоживались и рассыпались в прах, как осенние листья в костре.

– Я вернулась за ключами от квартиры. Я их вытряхнула, когда искала ключи от машины, которые ты увез.

Он пожал плечами. Она не могла этого видеть, но поняла, что пожал.

– Точно увез. Ты стал как Федя.

– Я не как Федя! Может, я просто их не выложил, когда приехал.

– Может. Тут кто-то был, хотя охранники мне ни слова не сказали.

Охрана была далеко от них – стерегла комплекс зданий, два десятка офисов, объединенных общим забором и внутренним двориком с голубыми елями, советскими скамеечками и неработающим фонтаном в центре композиции. Перед железной дверью, преграждающий путь во владения Троепольского, тоже сидел охранник, но только днем, когда в офис то и дело ломился народ. На ночь оставались наружное наблюдение и хитрый автомат, в который, как в фильмах про Пентагон, нужно было вставлять карточку.

– Охранники могли и не знать, что тут кто-то остался. Он же не в окно влез, а просто… задержался после работы.

– Задержался, – повторила Полина, и ее опять затошнило. – Гуччи убежал. Я пошла его искать и увидела, что работает компьютер. В большой комнате.

“Большой комнатой” именовалось помещение, где сидело большинство сотрудников, не обремененных личными кабинетами. Таковых насчитывалось человек двадцать.

– Забавно.

– Забавно, – согласилась она. – Но самое забавное, что в компьютере был уралмашевский сайт. Который пропал.

– Стало быть, он не пропал.

– Не пропал. Гуччи где-то бегал, я слышала, как он топает, а потом вдруг… меня ударило дверью. И еще кулаком, прямо… в скулу. И все. Я упала. Гуччи! – вдруг вскрикнула Полина и отшвырнула руку Арсения, которая прижимала ее раны, – господи, Гуччи!

И толкнула дверь, и выбежала, и дверь чуть было не стукнула по носу Троепольского, который подался за ней.

Вот было бы замечательно.

– Гуччи, ты где?! Ты где, мой хороший, ты где, моя собачка?! Гучинька!

Гучинька обнаружился в ее кабинете. Как только зажегся свет, он метнулся к Полине, припал к ее ноге, прикрыл глаза и затрясся изо всех сил.

– Гуччи! – Полина подхватила его, прижала к себе и несколько раз нежно хлопнула по голой розовой заднице – от переизбытка чувств.

Троепольского передернуло. Гуччи посмотрел на нее, на морде у него отразился комический ужас, и он стал неистово лизать ее щеку.

– Фу! – крикнул Троепольский. – Полька, он тебя лижет! Фу, кому говорят!

Гуччи, не переставая мелко дрожать, повернулся к Троепольскому голым задом и снова лизнул Полину.

– Полька, у тебя будет заражение крови!

– Не будет у меня никакого заражения! Китайская хохлатая – лечебная собака.

– Ну да, конечно! Лечебная! Фу! Прекрати немедленно! Скажи ему, чтобы он тебя не лизал!

– А что ты волнуешься, я не понимаю? Пусть лижет, – вдруг сказала она спокойно. – Если тебе неприятно, можешь не смотреть.

И тут он покраснел – просто так, ни с того ни с сего, оттого, что Полькину щеку вылизывала китайская хохлатая лечебная собака! И Полька это заметила, конечно, черт бы ее побрал, она всегда замечала все, что с ним происходило!

“Ехал Ваня на коне, – вдруг подумал он, – вел собачку на ремне, а старушка в это время мыла фикус на окне”.

“Фикус” – экое чудесное слово!..

Рассердившись, он вышел из ее комнаты – пусть она сколько хочет целуется со своей ненормальной собакой, он не станет на это смотреть.

В “большой комнате”, где все случилось, было темно и не работал ни один монитор – еще бы! Троепольский постоял на пороге, всматриваясь в темноту. Ничего он не мог рассмотреть, потому что рассматривать было нечего, и еще потому, что почти не видел в темноте. Он постоял-постоял, а потом ударил кулаком по плоской кнопке.

Вспыхнул свет.

Почему-то он ожидал увидеть хаос и разрушения, как после налета, но все было в порядке – как всегда. Только серый ковролин в двух местах был заляпан кровью – большие, темные, еще не остывшие капли. И очки валялись, вернее то, что от них осталось. Троепольский подобрал очки. Ему казалось страшно важным, чтобы Полька их не увидела.

Он не слышал шагов, но все-таки знал, что она подошла и стоит у него за спиной.

– Какой монитор работал?

– Средний.

Хрупая остатками стекла, он подошел и включил монитор.

– Ты точно видела именно уралмашевский сайт?

– Да, Арсений. Точно его.

В последнее время он ей снился, этот сайт, она ни за что не перепутала бы его ни с каким другим!