Татьяна Устинова - Закон обратного волшебства

— А вы… не помните?

— Да говорю же, с головой у меня что-то.

— В каком… смысле?

— Не, не в смысле! В глазах часто в последнее время темнеет чего-то, и я уж больше ничего… Вот сегодня за сигаретами вышел, два шага шагнул, и как будто ночь наступила, бац, и все, и не помню ничего. А потом очухался мордой в заборе каком-то, и щека… того.

— И вы точно не пьете?

— Девушка! У меня организм не принимает. Я последний раз портвейн пил двадцать лет назад в школе еще! Попробовать хотел, так еле-еле… того…

— Чего?

— Так еле-еле откачали в этой… в реанимации.

— Вам надо к врачу, уважаемый.

Как только она упомянула врача, он моментально перепугался, и она поняла это. Видимо, как все молодые мужчины, он до смерти боялся медицины вообще и любых врачей в частности.

— У нас в соседнем переулке отличная поликлиника. Я могу дать вам телефон главврача. Он к нам часто приходит. — Анфисе очень хотелось сбыть его с рук куда угодно, хоть бы в соседнюю поликлинику! — Обязательно сделайте рентген. Если вы подвержены обморокам, это может быть симптомом сосудистого или мозгового заболевания.

— Да не, не подвержен я!

— Вот его карточка. Позвоните и запишитесь.

— Да говорю, не подвержен я!

— Только звонить надо сначала в регистратуру.

— А может, того? Само пройдет?

— Но не проходит же! Вы же сказали: часто темнеет в глазах. В следующий раз, когда вы так упадете… мордой в забор, — она намочила марлю дистиллированной водой из большой стеклянной бутыли и оценивающе посмотрела на его разорванную щеку, — вас ограбят или… еще что-нибудь похуже.

— Да чего хуже-то?!

— Убьют, — выговорила она хладнокровно. — Сходите к врачу.

Он вздохнул и спрятал карточку в нагрудный карман испорченной рубахи.

— Умойтесь, только осторожно, иначе все опять закровоточит. Давайте я вам помогу.

Он поднялся — Анфиса придерживала рукой угол полки, чтобы ненароком опять не треснулся! — шагнул и нагнулся над раковиной. Он умывался и смотрел в зеркало — изучал не столько себя, сколько Анфису за плечом, которая деловито прибиралась на столе, собирала бинты и пузырьки с перекисью и зеленкой.

Она чувствовала его взгляд, но позволила себя рассмотреть.

У него были умные и быстрые глаза.

— А как вас звать, девушка? Вы же меня… того — почти что от смерти спасли, а я… того… не знаю, как вас звать.

— Меня зовут Анфиса.

— А меня Илья. Решетников Илья. У меня… бизнес.

Она хмыкнула, не в силах удержаться.

Вот зачем он сказал, что у него бизнес?! Затем, что мужик без бизнеса — все равно что мужик без штанов — почти что и не мужчина?! Она видит его в первый и последний раз в жизни — бог даст! — какое ей может быть дело до того, бизнес у него или нет?!

Доблестный рыцарь, сэр Квентин, убивший в последнем крестовом походе трех сарацинов, поскакал к пределам Паннонии, чтобы убить турка, а потом еще в Каледонию, чтобы заколоть там каледонца, что свидетельствует о бесконечной доблести сэра Квентина!

Бизнес у него, надо же!..

— А если мне медицина лекарств каких-нибудь пропишет, я, девушка, к вам приду. То есть, Алина.

— Анфиса.

— Извиняюсь.

— Ничего страшного. — Господи, хоть бы ушел уже!

Последовала некоторая пауза, словно он позабыл, о чем говорил.

— Договорились, да, девушка?

— Договорились, — согласилась она любезно и настежь открыла дверь в коридор, что означало — прошу вас, или, по-простому, проваливай!

Он протиснулся мимо нее, косясь и пятерней закрывая испачканную рубаху, чтобы не задеть ее крахмальный белоснежный халат — вежливый и культурный мужчина!

Анфиса повела его к двери, забежала вперед и распахнула перед ним дверь в торговый зал. Все замерло, как в плохом кино, пока они медленно-медленно шли через зал, пока он медленно поворачивался к ней, кивал ей сверху вниз и брался за ручку двери. На крыльце он застегнул пиджак, долго шарил в нагрудном кармане, искал что-то. Не нашел, тяжело сошел со ступенек и пропал из виду.

Плохое кино кончилось.

Анфиса повернулась и оказалась нос к носу Лидой и Таней Тимофеевой.

— Вы чего, девочки?

— Надо было милицию вызвать, — заявила Лида и взглянула на Таню, ища поддержки. — Мало ли кто это! Может, бандит!

— Не похож он на бандита.

— А ты почем знаешь? — язвительно осведомилась Лида. — Или ты с ними на короткой ноге?

Таня вздохнула:

— Господи, чего только не увидишь на нашей работе. Сериал прям.

— Это точно.

— А кто его так?

— Да говорит, что никто. Говорит, что упал.

— Откуда он упал?!

— Да я не знаю, Танюш. Странный он какой-то…

— Говорила, милицию надо позвать!

— Да ладно тебе, Лидка!

— А что такого? И заведующая предлагала…

Тут Анфиса вдруг вспылила:

— А тебе самое главное, что заведующая сказала, да?

Лида смерила ее долгим взглядом прекрасных карих глаз и ответствовала жестко:

— А что нам, простым, делать? Нам только к начальству поближе держаться. Мы ведь не Ковалевы, не Ларионовы, да и не Коржиковы даже…

Углубляться в эту тему Анфисе решительно не хотелось, и Лидина осведомленность ее страшила. Она пожала Тане Тимофеевой локоть и пошла на свое место.

— Проводила? — спросила из-за своего стола Наталья.

— Проводила. И телефон дала Соломона Израилевича. Чтоб он проконсультировался. А то что-то странное. Говорит, в глазах темнеет, и он падает.

— Больной, может?

— Может, и больной.

— Жалко, — вдруг сказала Наталья. — Симпатичный, я его видела несколько раз тут недалеко с очень красивой женщиной, прямо как с обложки журнала.

С Анфисиной точки зрения, он был вовсе не симпатичный — наголо бритый, здоровый, ушастый, да еще с разорванной щекой!

Под окнами в сторону Садового кольца проползла черная иномарка представительского класса, и Анфиса почему-то твердо решила, что это машина сэра Квентина, давеча заколовшего каледонца.

На крылечко поднимался программист Славик, из-за которого утром было столько шума, и помахал Анфисе рукой.

Она помахала в ответ и прищурилась, потому что солнце вдруг полоснуло прямо по зрачкам.

Одно из окон особнячка напротив было вымыто до блеска к сверкало на солнце.

Анфиса протерла глаза и посмотрела еще раз.

Ни разу за все время своей службы в аптеке она не видела в этом особнячке вымытых окон!..

Машинка фыркнула, как будто мотнула башкой, переступила копытцами и рванулась из-под светофора вперед. Анфиса взглянула в зеркало заднего вида, улыбнулась оставшимся позади соперникам, перестроилась в левый ряд и прибавила скорость.

Она любила ездить быстро и никогда не отказывала себе в этом удовольствий. Бабушка Марфа Васильевна, которую она то и дело возила «в город» на старой машине — попить кофейку и прикупить новые туфли или брюки, — оценив внучкину езду, купила ей новую.