Татьяна Устинова - Седьмое небо

Лидия вздохнула:

— Шубин — это как раз и есть глава юридической службы Тимофея Кольцова, из-за которого ты утром чуть меня не уволил.

— Ну не уволил же… — пробормотал Леонтьев. — Видишь, значит, до него вполне можно дозвониться, правда?

— Я дозвонилась до него совершенно случайно. Просто сегодня куда-то делись все его пятнадцать помощников и он вынужден был поговорить со мной.

К тому же я ничем, кроме этих дурацких звонков, не занималась.

— И что он говорит, этот Шубин?

— Ни кроватей, говорит, не дам, ни умывальников… — себе под нос пробормотала Лидия. Ей тоже хотелось выпить кофе, и она раздумывала, прилично ли будет расположиться рядом с замом главного или лучше подождать, пока он уйдет.

— Что?! — Игорь наконец посмотрел на нее, а не сквозь нее, как смотрел все это время.

— Шубин говорит, что никакого интервью не будет. От вопроса о “Зеркале” он ловко ушел. — Лидия все-таки уселась за стол, хотя Леонтьев ее не приглашал и не испытывал никакого дискомфорта от того, что сам сидит, а она стоит перед ним почти навытяжку, как нашкодившая восьмиклассница перед завучем.

— Ладно, — заявил Игорь снисходительно, — я ему сам позвоню, этому Шубину.

Лидия пожала плечами:

— Звони.

Иногда он вел себя просто ужасно. Он умел задеть как-то на редкость больно и даже не заметить этого.

Он сам позвонит! Это означало, что Лидия с заданием не справилась и теперь требуется вмешательство начальства. Начальство на Лидию понадеялось, а она… подвела. Как лошадь из анекдота, которую просили — всего-навсего! — сделать сальто в воздухе, а лошадь так и не смогла.

— Кофе будешь? — спросил Леонтьев. — Заказать тебе?

— Закажи, — согласилась Лидия. — Игорь, я тебе хотела одну штуку показать и спросить, что ты об этом думаешь.

— Спроси, — в тон ей ответил Леонтьев, и они неожиданно улыбнулись друг другу.

Жаль, что так ничего у них и не сложилось.

Все давно ушло, и больное место уже не горело огнем, а всего лишь ныло тупой бессмысленной болью, но иногда — на секунду! — вспыхивал и пропадал злой всполох уже почти совсем побежденного, почти задавленного пламени — господи, ну почему, почему так ничего и не сложилось?!

Лидия, торопясь отвернуться, полезла в портфель и выудила из него вчерашнее приглашение в клуб “Две собаки”.

— Вот. Это пришло мне по электронной почте. Я совершенно не представляю, от кого это и что мне теперь с ним делать.

Леонтьев изучал бумажку, и взгляд у него вдруг изменился. Из байроновски-скучающего превратился в журналистски-любопытный и настороженный.

— Так, — сказал он, осторожно свернул листок и посмотрел на Лидию. Лицо у него странно дрогнуло. — Это интересно.

— Это непонятно! — возразила Лидия и отпила крошечный глоток очень горячего и густого кофе, который поставила перед ней официантка. — Почему прислали именно мне? Я не звезда первой величины, не знаменитость… Что это за клуб? Я про него никогда не слышала.

— Ты что, про все остальные московские клубы слышала? — спросил Леонтьев язвительно. — Я, например, этот клуб знаю. Такое… среднеприличное заведение, играют джаз, пьют пиво, жрут стейки с картошкой. Это на Арбате, я сто раз мимо ездил. Ничего особенного, клуб как клуб.

Лидия смотрела на него во все глаза. Почему-то она была уверена, что такого клуба вовсе не существует и Леонтьев сейчас скажет, что это чей-то глупый розыгрыш. То, что это вполне реальное место, да еще в самом центре Москвы, да еще со стейками и картошкой, сильно ее озадачило. И напугало.

— Ты думаешь, это… не шутки? — спросила она осторожно.

— Какие еще шутки! — В его голосе звучала досада, как будто он удивлялся, как можно быть такой дурой. — Конечно, никакой информации ты в пятницу там не получишь. Скорее всего получишь условия, сколько именно он хочет и за что. Сразу же покажешь мне, и я… мы примем решение, стоит овчинка выделки или не стоит.

У него даже сомнений никаких не возникло.

Ему даже в голову не пришло, что она, может, и не хочет идти в пятницу в клуб “Две собаки”, или боится, или не доверяет таинственному продавцу информации. В голове у него вроде бы замкнулась электрическая цепь и загорелась сигнальная лампочка, как у агента из мультфильма про капитана Врунгеля. Информация продается, следовательно, ее нужно купить. Информация прежде всего.

У нас же не фабрика по производству галош!

Пожалуй, он даже ревновал немного, что это предложение получила Лидия, а не он сам. Уж он-то бы знал, как добыть эту информацию подешевле, как оценить ее значимость, как потом подать, чтобы все — все! — поняли, что это не пошлое сообщение агентства Рейтер, не подведение итогов брифинга в Минэкономики, не перепечатка из “Тайме”, а самая что ни на есть конфиденциальная, единственная в своем роде, уникальная информация!

— Давай я вместо тебя схожу! — предложил он внезапно. — Хочешь?

— Нет, — быстро сказала она и улыбнулась, — спасибо, но я пойду сама. Я тебе сразу же позвоню, как только что-нибудь узнаю.

— Ну-ну… — протянул он неопределенно. — Позвони.. Только ни на что не соглашайся, не подумав. Ничего не обещай. Оцени ситуацию и то, что тебе предложат, не торопясь, без суеты.

— Я постараюсь. — Совершенно неожиданно для себя Лидия решила, что она никому не отдаст этот шанс, пока не исчерпает его до конца. Она во всем разберется сама, а Леонтьева даже близко не подпустит! Это ей прислали сообщение, это ее пригласили на встречу, это ей обещали нечто важное и интересное.

Информация — наш главный козырь, так, кажется, любил повторять на всех летучках зам главного редактора Игорь Леонтьев.

У нас же не фабрика по производству галош!

— Спасибо тебе, Игорь, — поспешно поблагодарила она и одним глотком допила кофе. — Я побегу.

Она поднялась, пристраивая на плечо ремень стильного дамского портфеля, готовая сорваться с места в своей обычной стремительной манере, и вдруг замялась, как бы остановившись в последнюю секунду перед взлетом:

— Игорь, если ты о чем-нибудь договоришься с этим идиотом из кольцовской юридической службы, не отдавай никому это интервью, а?

Она умела просить так, что отказать ей было очень трудно. Почти невозможно отказать, но Игорь Леонтьев был раздражен и недоволен ею, хотя скрывал это даже от себя. Он ревновал ее к этой мифической информации, которую ей предложили. Ей, а не ему! Он ревновал к работе всех, кто хоть в чем-то, хоть на миллиметр опережал или обходил его. Может быть, именно поэтому он так стремительно делал карьеру…

— Нет уж, матушка, — заявил он, смутно радуясь тому, что сейчас он ей откажет, — если я договорюсь с идиотом, я и поеду на интервью. Поезд уже ушел.

— Ясно, — кивнула она, и улыбка у нее изменилась. — Все равно спасибо.