Наталья Александрова - Полцарства и теща на сдачу

– Еще как! – Леня довольно улыбнулся. – Я твой вечный должник!

– Сочтемся!

– А вот скажи-ка, Рудик, – Маркиз приостановился и заглянул приятелю в глаза. – А этот Картон, про которого говорил старик, про него самого ты что-нибудь знаешь?

– Ты меня с кем-то путаешь, – усмехнулся Рудик. – Я интересуюсь бизнесом, как легальным, так и не очень, а не криминальной средой.

– А что такое криминал, как не бизнес? Как ты выразился, не очень легальный, но все же бизнес! Кроме того, Антипыч ведь сказал, что Картон какое-то время заправлял похоронным бизнесом, основал этот самый «Вечный покой»…

– Что тебя потянуло в эту похоронную тематику! – Рудик зябко передернул плечами. – Нет чтобы поговорить о чем-нибудь более жизнерадостном, увлекательном… например, о новом ресторане, который открылся на Васильевском острове. Там подают такую баранину с лесными травами – просто пальчики оближешь!

– Про ресторан непременно поговорим, а если ты что-нибудь разузнаешь про Картона я тебя туда приглашу.

– И винный погреб у них, говорят, очень хороший, – задумчиво протянул Рудик. – Ну ладно, попробую навести кое-какие справки… тебя куда подвезти? – и он щелкнул брелоком автомобильной сигнализации.

Дома Маркиз застал относительный уют и благоденствие.

Лола по дороге заскочила в магазин и накупила разных деликатесов для себя и животных, и теперь они все собрались на кухне и предавались чревоугодию. Пу И под столом хрустел ореховым печеньем, Аскольд, громко урча, расправлялся с куском осетрины, и не хватало только Перришона, для которого Лола по привычке купила упаковку орехов. Самой Лолы видно не было, но из ванной комнаты доносилось приглушенное шумом воды пение.

Можно было даже расслышать отдельные слова: «Белой акации гроздья душистые…»

– Аскольд, – обиженно проговорил Леня, уставившись на кота. – Прежде, бывало, ты встречал меня в коридоре, приветливо мурлыкал, рассказывал все домашние новости, а теперь кроме жратвы тебя ничего не интересует! Какое безобразие! Мне стыдно на тебя смотреть! Я понимаю – Пу И, простая душа, ему от жизни ничего не нужно, кроме орехового печенья, но ты, гигант мысли! Стыдись!

Аскольд недовольно покосился на хозяина, прижал уши и угрожающе заурчал, как тигр, у которого конкуренты хотят отнять недоеденную антилопу.

– Да никто на твою рыбу не зарится! – успокоил его Леня. – Просто мне больно и обидно видеть, как низко пал такой благородный и авторитетный кот! Где твое достоинство, где твои изысканные манеры! Ты урчишь и чавкаешь, как заурядный помойный котяра!

Кот вцепился зубами в остатки рыбы и утащил их под диван, чтобы там закончить свое пиршество без помех. Ленины нотации явно портили ему аппетит.

Лолино пение прекратилось, дверь ванной открылась, и Лола появилась на пороге в розовом махровом халате и с бутылкой мартини в руке.

– Как ты распустила кота! – воскликнул Маркиз тоном общественного обвинителя. – Он не встречает меня в коридоре! Оно и понятно, если кормить кота паровой осетриной, у него не останется в душе ничего возвышенного… а сама ты пьешь в одиночку! Ты знаешь, что женский алкоголизм не лечится?

– Чего это ты разошелся? – удивленно проговорила Лола. – У тебя что – кошелек украли? Во-первых, никто его паровой осетриной не кормил, она была сырая. Во-вторых, кто еще, кроме меня, позаботится о животных? Тебя вечно нет дома… Я, между прочим, развесила объявления по поводу пропавшего попугая, обежала всех соседей, но никто его не видел! А ты в это время и думать забыл про Перришончика!

– Ты прекрасно знаешь, что я ездил по делам!

– Обычные мужские отговорки! И вообще, после сегодняшних кладбищенских приключений я просто обязана была снять стресс!

Между прочим, пока ты ездил по этим своим «делам», я успела получить фотографии!

– Фотографии? – недоуменно переспросил Леня.

– Сейчас он будет спрашивать, какие фотографии! – простонала Лола, возведя глаза к потолку. – И еще кто-то говорит об алкоголизме! Я отпечатала фотографии, которые ты наснимал на кладбище! Или ты уже и про кладбище не помнишь?

– Ах, эти! – Леня заметно оживился. – Ну давай, посмотрим…

– И никакой благодарности! – вздохнула Лола. – Ну ладно, пользуйся моей бесконечной добротой! – и она протянула Маркизу конверт с фотографиями.

– Ну вот… – бормотал Леня, раскладывая на столе пасьянс из снимков – сегодняшних и старых, хранившихся в тайнике у Каретникова. – Ясно, что место то же самое…

– Тоже мне, открытие! – хмыкнула Лола, заглядывая через его плечо. – Это мы и так знали!

– Вот интересно, – сам с собой говорил Леня. – Все фотографии из тайника сделаны с разных точек, но на них непременно попадает один и тот же кустик… что в этом кустике такого особенного?

Он передвинул ближе одну из новых фотографий и внимательно вгляделся в нее.

Поскольку снимок был сделан зимой, привлекший Ленино внимание куст был лишен листвы, и через него отчетливо просматривались три расположенные в ряд каменные надгробные плиты. Леня достал из ящика стола лупу и склонился над снимком.

– Фамилия на надгробиях одна и та же, проговорил он. – Что-то кошачье… кажется, Кошковец… нет, слово более длинное…

– Кошкодавец, – подсказала ему Лола.

– Как? – Маркиз удивленно повернулся к ней. – Откуда ты знаешь?

– Да вон же, у тебя есть еще одна фотография, где эти могилы сняты крупным планом!

Она пододвинула к Лене очередной снимок, на котором были отчетливо изображены три могильные плиты.

– Действительно, это те же самые надгробия! – смущенно проговорил Леня. – Как же я их проглядел…

– И что бы ты делал без меня! – выразительно вздохнула Лола. – Ну как, берешь назад свои слова?

– Какие?

– Насчет женского алкоголизма!

– Беру, беру! – отмахнулся Маркиз и снова склонился над снимком.

– Действительно, Кошкодавец… замечательная фамилия… а дальше более мелкие буквы…

Он снова вооружился лупой и прочитал:

– Кошкодавец Пелагея Гавриловна. Как человек жил с такими данными? Кошкодавец Акулина Гавриловна… Кошкодавец Петиция Гавриловна.

– Три сестры, – подала голос Лола. – Прямо как у Чехова. Только дяди Вани не хватает…

– Ну да, я понимаю, тебе, как театральному человеку, это должно быть близко. Только вот фамилия у сестричек несколько подгуляла, как-то совсем не вяжется с Чеховым.

– Да и имена… уж больно простонародные. Это скорее подходит для пьесы Островского. Что-нибудь такое комедийное, из жизни купцов. Пелагея Гавриловна, Акулина Гавриловна…

– И Летиция Гавриловна, – закончил Маркиз. – Тебе не кажется, что имя Летиция сюда совершенно не вписывается? Явно не смотрится в одном ряду с Пелагеей и Акулиной!