Марина Серова - Месть Гиппократа

— Понятно, поэтому ты и отыскиваешь кочки на ровном месте.

— Может быть. — Я поднялась. — Спасибо, Володя, за чай, за помощь. — Я взяла свою сумочку и направилась к выходу.

Вернувшись в автомобиль, я достала список с адресами, которые переписала из дела, и задумалась, куда направить свои стопы.

С самого начала необходимо было посетить место происшествия. Я хотела увидеть все своими глазами. Надо заехать к Наташе и взять ключи от квартиры.

— Так и сделаю, — вслух пробормотала я. — Заодно встречусь с соседями. Итак, ласточка моя, едем на Рахова.

Квартира Ангелины Васильевны находилась в кирпичной девятиэтажке на третьем этаже.

Но начала я с соседей. Позвонила в квартиру напротив.

Приоткрыв дверь, выглянула седая пожилая женщина.

— Вам кого, девушка?

— Здравствуйте. Я бы хотела расспросить вас о бывшей соседке, Ангелине Васильевне.

— Вы из милиции, что ли?

— Да, я из УВД. — Я достала свое просроченное удостоверение, которое получила, когда проходила практику, и показала старушке. Та взяла его в руки, внимательно рассмотрела, сощурив глаза, но в силу плохого зрения ничего подозрительного не обнаружила.

Сняв цепочку, женщина впустила меня в свое жилище и включила свет в прихожей.

— Проходите. Вот сюда пальто повесьте.

Передняя была завалена картонными коробками и мешками и напоминала склад second hend. Воздух в квартире был тяжелым. Пахло старостью. Крашеный пол давно не подновлялся. Краска в некоторых местах облупилась до досок.

— Кто пришел? Кто прришел? Прроходите, — донеслось из глубины квартиры.

Я повесила пальто и прошла в комнату. Обставлена она была совсем не в стиле модерн. Старая, грязная обивка дивана и кресел протерлась до дыр. В углу у балкона стояла этажерка с потрепанными книгами. На этажерке — клетка с волнистым попугайчиком. Засаленные обои в некоторых местах висели клочьями. Слева за дверью находился еще один склад ненужных вещей, из-за чего дверь открывалась не полностью.

Запах птичьего помета в сочетании с запахом старости — это нечто, не поддающееся описанию.

— Присаживайтесь на диванчик, милая, — любезно пригласила хозяйка.

— Спасибо, — я присела на самый краешек.

— Что же вас привело ко мне? Вроде бы я все уже рассказала, что знала. Ан нет, опять прислали работника.

— Иди поцелую. Иди поцелую, — раздалось из клетки. Старушка заулыбалась.

— Это Гошка-хулиган.

— Гоша хорроший. Иди поцелую.

— Я хотела кое-что уточнить по поводу смерти Ангелины Васильевны. Если вы не против, то задам вам несколько вопросов.

— Гоша хорроший, хорроший, — не унималась птица. — Иди поцелую.

— Ну иди, иди поцелуемся. — Старушка встала, подошла к клетке и, наклонившись, потянулась к птице губами.

Та потыкалась клювом в ее губы и в порыве благодарности за внимание к собственной персоне залепетала:

— Чаю хочешь? Чай пить будем, да?

— Будем, будем. Вот только поговорим и будем пить чай. А ты, Гошенька, не мешай пока. Посиди, умница, тихонечко.

Закончив обмен любезностями с болтливой птицей, старушка обернулась ко мне.

— Идемте, милочка, на кухню. А то он, пожалуй, не даст нам поговорить. Он у меня, вообще-то, славный. Все на свете понимает птичка. Мою серую жизнь скрашивает. Не так уж много радостей в этой жизни. Идемте.

Мы прошли со старушкой на кухню. Там царила та же удручающая обстановка. Облезлый холодильник и ведерко под раковиной — активно подтекала ржавая труба.

Я присела на ободранную табуретку гигантских размеров, изготовленную умельцами не знаю какого века.

— Ты че там делаешь? Чай пить будем, да? — раздалось из комнаты.

— Вот каналья. Он у меня гостей ужасно любит. С каждым побеседовать норовит.

Лицо старушки светилось любовью к надоедливой птице.

Вообще-то надо отдать старушке должное. Несмотря на тяжелый запах и кучи ненужного барахла, в квартире все же не было грязно. Когда-то эта квартира, возможно, выглядела вполне современно и была ухоженной. Но одинокая жизнь, недостаток средств к существованию и ослабевшее здоровье потихоньку делали свое черное дело. На такое существование, к сожалению, обречены все одинокие старики в нашей стране.

— Анастасия Петровна, в своих показаниях вы утверждаете, что в день смерти Ангелины Васильевны в ее квартиру никто не входил и никто не выходил оттуда до момента трагедии. Вы это абсолютно точно утверждаете? Ведь вы же не наблюдали за ее дверью все утро? Так?

— Так, конечно. Но у нас лифт очень шумно работает. Всегда слышно, когда на нашем этаже останавливается. На нашей площадке еще две квартиры. В одной уже полгода никто не живет. Что-то там хозяева ее продают, перепродают. Сейчас ведь как… Сами знаете. Новые магазины открываются, через месяц закрываются. В некоторых квартирах хозяева без конца меняются. Так сказать, новый стиль жизни, будь он неладен.

И как бы в подтверждение ее слов из комнаты раздалось:

— Всю стррану ррастащили, гады. Гррабители, — выразил Гоша свое и хозяйкино политическое мировоззрение и добавил: — Трриста ррублей. Как жить? Как жить? Хорроший Гоша.

— А в другой, — не обращая внимания на пламенное выступление своего питомца, продолжала старушка, — скоро месяц как нет никого. Она отдыхает за границей. На островах каких-то. Ныне-завтра вернется. Я туда хожу цветы поливать. Так вот, в тот день я лифта не слышала. Не останавливался он на нашем этаже, пока Галя не приехала.

— Хорошо. Понятно. А если бы кто-то поднялся по лестнице, то вы могли и не знать. Я правильно понимаю?

Старушка пожала плечами.

— Да кто ее знает? У нас слышимость хорошая. Если бы к Ангелине позвонили в дверь, я бы тоже услышала.

— А Галину Николаевну вы знаете лично?

— А как же. Такая умница. Очень хорошая женщина. Она уж и мне сколько раз помогала. У меня ведь нет никого, кроме Гоши. Муж пять лет как помер. А детей у нас не было.

Гоша, услышав свое имя, снова вмешался в наш диалог:

— Как жить? Хорроший Гоша.

— Она все для Ангелины делала. Ее же внучка бросила. Старуху парализовало. Нет чтобы бабушку к себе взять. А она чужого человека наняла. Ангелина, правда, никогда не жаловалась. Святым человеком была. Царствие ей небесное, — старушка перекрестилась. — Это вот хорошо, что такая Галя нашлась. А другая-то неизвестно как бы ухаживала. Деньги только драла бы, да и все. А эта на совесть ухаживала. Недаром Ангелина ей квартиру завещала.

— Скажите, Анастасия Петровна, а Ангелина Васильевна говорила вам, что собирается завещать свою квартиру Галине Николаевне?

— Нет. У нас с ней не было такого разговора. Она внучку безумно любила. Я ей все пыталась глаза открыть. А она: «Я сама не хочу к ним переезжать. Их дело молодое». Но я-то знаю, как одной плохо. Думаю, что она внучку просто пыталась оправдать. Так-то вот. А Галя ей всю душу отдавала. Она и ко мне ходит. А ведь ей за это никто не платит. Человек хороший, и все тут.