Мария Жукова-Гладкова - Встреча без возможности прощания

Я кивнула.

– А затем, Сонечка, что если из одноклассников никого не останется, завещание можно оспорить. Да в данном случае и оспаривать-то не надо. Если человек не успевает вступить в права наследства, то его наследникам ничего не причитается. То есть Анна умерла – с завещанного Андреем Павловичем ее дочь ничего не получит. Более того, на кону очень большие деньги, дорогое имущество. Адвокаты Риммы Ивановны за процент со всего этого будут биться, как львы. Например, представят соответствующие справки о психическом состоянии Андрея Павловича на момент составления завещания. Та же чернокожая красотка Диана вполне может выступить в качестве свидетельницы. Диана работает исключительно из-за денег, а не любви к своему занятию. Сейчас у нее возникли сложности, так как она лишилась надежной партнерши. Готов поспорить на что угодно, что она согласится выступить свидетельницей на стороне Риммы, которую ее совсем недавно нанимали выживать из квартиры. Римма в случае смерти всех одноклассников Андрея Павловича остается единственной наследницей. Она – законная супруга.

– Я точно не помню, как все сформулировано в завещании, но мне кажется, что там было сказано о разделе имущества между оставшимися наследниками в случае, если кто-то умрет, – сказала Аполлинария Крылова. – И Римма там упоминалась вместе с нами, в одном ряду. Так, Андрей?

Светозаров кивнул.

– Так что же ты наделал, урод?! – закричала певица в полную силу своего голоса. – Сколько людей погибло из-за того, что ты с бабой нормально развестись не можешь?! Ну я бы еще поняла, если бы ты ее прикончил или Петьку, но за что погибли Толя, Шурик, Владилен, Володька, Анька?

– Почему вы так ненавидите свою жену? – спросил Степан Петрович.

– Из-за погубленных детей, – ответила вместо Андрея Павловича Аполлинария.

– Дорогая Поленька, – заговорил Светозаров, – я никого не убивал и не собирался. И ты никого не убивала и, как я понимаю, не собиралась, хотя тебе на самом деле нужны деньги на концертную программу. И Алексей никого не убивал, – Андрей Павлович кивнул на писателя-фантаста. – И Петька Годунов не убивал. И Лебединский не убивал. И Володька. И Толик. И тем более Шурик. Я не думал, что дойдет до убийства. Я думал, что мы просто весело проведем время. Вы будете ругаться, считая, что другие не знают условий завещания. Ведь Тоня же каждому говорила, что сообщает условия только ему, так как является поклонницей его или ее таланта. То есть про талант она говорила тебе, Аполлинария, тебе, Леша, Лебединскому и Годунову. Анне и Володьке просто говорила, что ей нужны деньги и она решила продать информацию тому, кто, по ее мнению, может заплатить. Они – деловые люди, а с творческими личностями она связываться не хочет. И вы на самом деле очень забавно переругивались. Вспомните. Я развлекался.

– Ты просчитал действия своей жены, – сказала Аполлинария. – Если ты так точно предсказал реакцию нас всех на сообщение Тони, то жену свою ты знал еще лучше. Ты знал, что она начнет убивать.

– Она ненавидела всех ваших одноклассников и сама мне об этом говорила, – вспомнила я.

– Это она после того возненавидела, как узнала условия завещания, – высказал свое мнение Алекс Мерлин.

– А вы планировали в конце встречи сказать, что завещание – фикция? – спросил Коля.

– Не знаю, – ответил после некоторых размышлений Андрей Павлович. – По обстоятельствам.

– А как у вас со здоровьем? – поинтересовался Коля.

– Прекрасно, – ответил Андрей Павлович. – Есть, конечно, мелкие проблемки, в очках, например, теперь приходится читать, не то что в молодости, но ничего серьезного.

– Значит, никаких смертельных болезней? – нейтральным тоном уточнила Аполлинария.

– Расстроилась, Поленька?

– Я расстроилась, когда узнала, что ты смертельно болен. Представь себе, я тебя жалела! Как теперь понимаю, зря.

– Жалко растраченных эмоций?

– Не язви. И так тошно. Противно. Разве можно проводить такие эксперименты?!

– Где сейчас находится ваша жена? – спросил следователь.

– Вероятно, дома, – пожал плечами Андрей Павлович. – Она живет в «детском» отсеке и в моем вообще не появляется. Вон у Сони спросите.

Я кивнула.

– Поедемте со мной, – вздохнул Степан Петрович. – Я сейчас транспорт вызову. Вы будете нанимать ей адвоката?

– Буду, – ответил Светозаров. – Поедемте.

Коллеги Степана Петровича добрались до дома Светозаровых раньше нас. Им было значительно ближе. Вначале Степан Петрович попробовал позвонить в дверь черного хода, которая вела в «детский» отсек. Римма не открыла. Тогда Степан Петрович оставил на той лестнице двух сотрудников, а мы все отправились к основному входу в квартиру. От него и у Андрея Павловича, и у меня были ключи. Я, признаться, не представляла, где находятся запасные ключи от черного хода. Наверное, они имелись у Тони, но она должна была отдать их Андрею Павловичу. Но он скорее всего не носил их с собой постоянно.

Дверь открывал Андрей Павлович. Следователь остальных попридержал и предложил пока постоять на лестнице, не выходя на площадку. Было неизвестно, в каком состоянии пребывает Римма Ивановна. Пусть лучше муж примет на себя ее гнев и встретится с ее ногтями.

– Римма, это я! – крикнул Андрей Павлович, когда замок щелкнул. Ответа не прозвучало. – Пожалуйста, проходите, – сказал он нам, широко распахивая дверь.

Это были его последние слова. Грянул оглушительный выстрел. Или взрыв? Я не поняла.

Дом содрогнулся и, как мне показалось, закачался и затрясся. Хотя как такое могло быть?! Додумать мысль я не успела. Я вообще не поняла, что со мной произошло. Я только чувствовала, как на меня навалилось огромное тело и прижало к полу, то есть ступеням. Я не могла понять, что происходит вокруг. До меня доносились крики разных людей, хлопали двери, что-то сыпалось. Потом послышался топот ног. Я даже увидела, как одна пара пробежала мимо меня.

Я услышала, как Степан Петрович официально представился (наверное, набрал номер на своем мобильном телефоне) и попросил срочно прислать пожарный расчет, и не один, потом стал что-то говорить про возможный обвал дома. Я ничего не понимала. Только сердце судорожно колотилось в груди. От страха или… Я же знала, кто лежит на мне.

Наконец над ухом прозвучал знакомый голос:

– Жива?

Говорил Коля, только очень тихо.

– Жива, – ответила я. – А ты?

– Тоже жив.

– Ты не ранен? – забеспокоилась я.

– Нет. Только кусок стены ударил в бок.

– Какой кусок стены?! – закричала я, как раз когда Коля с меня поднялся и помог встать мне. Я прижалась к его груди. Я дрожала, но рядом с Колей было спокойно. С ним я чувствовала себя в безопасности и… Нет, нет, я не должна чувствовать ничего подобного в такой ситуации!..