Ирина Градова - Ария для призрака

Макс вскочил. Части головоломки, крутившиеся в его голове с тех самых пор, как он увидел снимок, встали на свои места. Он вспомнил, где видел ту женщину раньше!

– Мне пора, баб Маш!

– Погоди, мы же…

Не дослушав, Макс чмокнул ее в морщинистую щеку и выскочил в общий коридор, на ходу срывая с вешалки куртку. Он вихрем пронесся мимо бабы Лены, направлявшейся к ним в комнату с подносом, полным сочных оладий.

В кабинет быстрым шагом вошел высокий мужчина под сорок. В глаза сразу бросались черные волосы и черные ухоженные усы. Одет он был щеголевато – в коричневый лайковый пиджак, из-под которого виднелась ослепительно белая футболка и кожаные брюки. Машинально бросив взгляд на его обувь, Анатолий Андреевич заметил, что ботинки на вошедшем дорогие.

– Семен Игнатьевич, милый вы мой! – радостно воскликнул мужчина, не обратив на Пушнина внимания. Широко раскинув руки, он двинулся на маленького доктора и сграбастал его в медвежьи объятия.

– Да уж, сколько лет, сколько зим! – рассмеялся Краско, обнимая незнакомца в ответ, но рук доктора явно не хватало, чтобы сделать это как следует. – Совсем ты меня забыл, милый друг, не заходишь!

– Так дела же, Семен Игнатьевич, все дела не пускают! – оправдывался тот, словно был школьником, а Краско – директором школы. – Больница, лекции, докторская, опять же…

– Слышал, слышал, – закивал пожилой врач. – Молодец, что решил-таки диссертацию доделать!

– Но ведь вы не просто пообщаться меня пригласили, так? Если я могу помочь…

– Можешь, – перебил Семен Игнатьевич, протягивая гостю тонкую папку. – Взгляни на это, будь любезен.

Тот с любопытством изучил содержимое.

– Так, результаты объективного осмотра… желтухи нет… билирубин повышен, но это ни о чем не говорит…

– Повышен уровень CA 19–9, – вставил Краско.

– Верно, но мы с вами знаем, что данный факт не всегда говорит о наличии рака поджелудочной железы!

– Тоже верно. Посмотри КТ.

– Чистая, никаких новообразований. Можно, конечно, попробовать ПЭТ [5] ПЭТ – позитронно-эмиссионная томография. , но и так ясно, что это – не моя проблема. Скорее по вашей части, Семен Игнатьевич?

– А теперь на это взгляни, – предложил Краско, передавая ему папку, привезенную Пушниным по его просьбе.

– Так, что у нас тут… Похоже, плохо дело – надеюсь, это не кто-то из ваших знакомых, Семен Игнатьевич? Трансабдоминальное УЗИ, билирубин зашкаливает… Эндоскопию не делали?

– Делали? – Краско переадресовал вопрос Пушнину. Тот пожал плечами.

– Понятия не имею!

– О, так речь о вас? Ну, не заметить процедуру эндоскопического УЗИ вы бы вряд ли смогли, ведь оно проводится под наркозом и вызывает малоприятные ощущения! Так-так… Что, больше ничего? Диагноз поставлен на основании УЗИ и анализов крови?

– Видимо, так, – кивнул Краско.

– Что ж, в принципе, все очевидно и так, однако в случае, когда речь идет о раке, требуется хотя бы биопсия! Где эти результаты?

– Их нет.

– Простите? Нет гистологии, но поставлен рак?!

– Скажи-ка, друже, я правильно понял, что ты впервые видишь этого человека? – спросил Краско, указывая на ничего не понимающего Пушнина.

Высокий мужчина внимательно посмотрел на Анатолия Андреевича и покачал головой.

– Не думаю…

– А вы, Анатолий Андреевич, – продолжал доктор, – встречались с моим молодым приятелем?

– Нет, – ответил Пушнин, – но к чему весь этот допрос? Куда вы клоните, доктор?

– Странно, что вы не встречались, – не отвечая, заметил Семен Игнатьевич, – потому что с ваших собственных слов я понял, что вас консультировал доктор Каретников. Это – доктор Каретников, – ткнул он пальцем в грудь молодого врача.

– Вы – Каретников?!

– Именно так, – кивнул тот. – Илья Викторович Каретников.

– Онколог? – уточнил Пушнин.

– Онколог-гастроэнтеролог.

– Но это… невозможно!

Краско успокаивающе похлопал его по плечу.

– Ну-ну, дружок, – произнес он, – к счастью, ваша ситуация не безнадежна. Слышали, что сказал мой юный друг?

– Что, собственно, происходит? – спросил Каретников. – Я знаю, Семен Игнатьевич, что вы любитель говорить загадками, но не пора ли приподнять завесу тайны?

– А происходит то, Илюша, что кто-то, назвавшийся твоим именем, поставил Анатолию Андреевичу страшный диагноз и предрек максимум несколько месяцев жизни. Первая порция исследований, которую я тебе показал, сделана здесь, в моей больнице. А другую якобы провел ты.

– Но это же анализы разных людей! – воскликнул Каретников. – Даже студент не смог бы ошибиться!

– Вот и я говорю, что речь не об ошибке! Постарайтесь припомнить день, когда вы впервые пришли к «доктору Каретникову», Анатолий Андреевич. Важно все: когда состоялась встреча, сколько раз вы у него консультировались и как он выглядел, разумеется!

Пушнин был уверен, что тот день не забудет никогда. Его давно беспокоили боли в области желудка, но он не доверял врачам и не любил ходить по больницам. Тем не менее боли усиливались, и скрывать их Пушнин уже не мог. Однажды у него случился приступ в присутствии совета директоров, и Артем Лагутенко посоветовал ему обследоваться. Пушнин понятия не имел, как это устроить, так как ни разу в своей сознательной жизни не обращался к врачам и смертельно их боялся. Последний визит в поликлинику он нанес, наверное, лет в десять – да у него даже карточки медицинской не было! Артем сам записал его на прием. Врач в поликлинике назначила необходимые анализы. Через несколько дней она сама ему позвонила и сообщила, что результаты ее беспокоят. Пушнин запаниковал и снова обратился к Лагутенко. Мать Артема умерла от рака поджелудочной железы, однако ее врачу удалось значительно продлить ей жизнь. Специалиста звали Илья Каретников. Артем взялся сам поговорить с ним и устроить консультацию, что оказалось делом непростым, так как очередь к нему была огромной и консультации расписаны на полгода вперед. Услышав от врача поликлиники слово «онкология», Пушнин не поверил собственным ушам. Такое кого угодно напугало бы до смерти, и в подобной ситуации люди соглашаются на все. Возможно, если бы Пушнин чаще ходил в поликлинику и был более сведущ в делах, касающихся здоровья, он бы удивился, получив звонок на дом от врача, видевшего его всего однажды. Удивило бы его и то, что ему не предложили провести анализы повторно, как обычно поступают в таких случаях: всегда возможна ошибка, а диагноз слишком серьезен, чтобы его ставить так легко. Но тогда Пушнина по-настоящему обеспокоило только слово «онкология», и за ним он не заметил других странностей. Войдя в кабинет с табличкой, на которой значилось: «И. В. Каретников», Анатолий Андреевич увидел немолодого, седого, весьма представительного мужчину в роговых очках, который поднялся ему навстречу. Саму беседу Пушнин запомнил плохо: доктор сыпал медицинскими терминами и тыкал толстым пальцем в какие-то документы, разложенные на столе.