Eкатерина Островская - Упасть еще выше

– Кадилов намекал на их особые отношения, – вспомнила Лена, – ему казалось, что они близки по другой, не связанной с чьим-то бизнесом причине. Но Пышкин – гетеросексуал, по крайней мере моя подруга в этом не сомневается. Кстати, ваши люди ничего о ней не рассказывали?

– В последние дни их не видят вместе. Похоже, что любовь прошла…

– Она мне звонила и намекала на какого-то серьезного человека, – сказала Лена.

– Не мое дело обсуждать женщин, – подхватил Николай, – но нечто подобное она говорила про грузчика из магазина, который, выпрыгнув из ее окна, сломал ногу. Топтунова делилась с нами подробностями того происшествия. «Этот человек не так прост, как может казаться на первый взгляд», – сказала она тогда. Так что и на этот раз все закончится переломом мужской ноги…

– Хорошо, если бы только этим, – произнес Валерий Иванович, – но мне кажется, что следующей жертвой будет именно Пышкин. Дело в том, что ваш друг исчез. С ним, надеюсь, ничего не случилось, просто он сбежал от человека, который за ним следил. Вел его человек опытный, он проколоться не мог. Однако Пышкин исчез тоже весьма профессионально. Зашел в магазин мужских костюмов, некоторое время ходил по залу и выбирал, потом отправился в примерочную, вышел, поговорил с продавцом, вдвоем стали рассматривать товар, затем нырнули в служебные помещения… И все – нет человека. Там был еще один выход – на другую улицу. Вряд ли депутат ушел именно от нашего наблюдения. За ним следил еще кто-то. Так, по крайней мере, показалось моему человеку. Но Пышкин так просто не пропадет, он человек публичный, личность медийная, любит, как говорят, попиариться.

– Я могу позвонить Топтуновой и у нее разузнать, что и как. Про Пышкина, про его водителя… Она наверняка многое знает и еще больше расскажет.

Коля сразу же выразил сомнение в необходимости этого звонка, а Валерий Иванович промолчал, поэтому Лена немедленно набрала телефон своей школьной подруги.

Ирина очень обрадовалась и тут же начала рассказывать, каким негодяем оказался депутат, как он воспользовался ее минутной слабостью, а потом наобещал золотые горы. Но поскольку Топтунова неплохо разбирается в людях, она моментально раскусила его, поставила на место и очень скоро заставит страдать. Потом, когда прозреет, он поймет, какую женщину потерял, только будет поздно. Но теперь у нее есть другой…

После этих слов Ирина перешла на шепот, из чего можно было сделать вывод, что ее избранник находится неподалеку – вероятно, в соседней комнате.

– Он такой изысканный весь, – шепотом хвасталась она, – они с Пышкиным – друзья с детства. Только Пышкин пошел в депутаты, а Павлик…

– В шоферы, – закончила Зворыкина.

– Типа того, – согласилась на другом конце провода Топтунова и засмеялась.

Смеялась она тоже очень тихо, что подтверждало, что ее возлюбленный – и в самом деле человек серьезный.

– Ну и подумаешь, что водитель, у тебя, что ли, никогда… – Ирина вдруг вспомнила, с кем делится сокровенным. – Ну да, у тебя вряд ли…

– А как он будет работать у Пышкина, если у тебя с ним?.. – поинтересовалась Лена.

– А он уже у него не работает, они вообще поссорились из-за меня. Павлик хотел отдать ему ключи от «Ауди», но я не позволила. Сказала, что эта машина мне вместо выходного пособия. Ты ж понимаешь, с паршивой овцы – хоть шерсти клок…

Надо было заканчивать разговор, но остановить школьную подругу не представлялось возможным.

– …Без работы не останется, – продолжала делиться своей радостью она. – Голова у него есть. Он на бирже играет. Пышкин ведь в машине с разными людьми разговаривал, а Павлик все слышал. Помнишь, как в одном фильме американском? Шофер миллиардера тоже слушал, а потом всякие акции перепродавал и тоже стал миллионером. А Владимир как был пустобрехом, так и останется до конца дней. Ему же только на трибуне Думы покрасоваться. Давай как-нибудь все вместе встретимся и пообщаемся по-человечески. Только без Майоровой, а то она начнет… Ну, ты понимаешь.

– Так она на Пышкина переключится.

Топтунова замолчала, раздумывая:

– Пусть, но все равно нам не надо ни Пышкиных, ни Тамарки.

На этом разговор закончился.

– Вы все слышали, – сказала Зворыкина, – ничего толком не узнали.

– Как сказать, – откликнулся Валерий Иванович. – Если все так, как она рассказывает, то это хваткий парень, который, подзаработав, решил уйти от хозяина за новым статусом.

– Если он Топтунову и в самом деле любит, то дай Бог им обоим удачи, – подытожил Николай.

Ночью Лена проснулась, посмотрела на спящего мужа, и сердце ее защемило от счастья – от того, что Коля рядом, скоро вернется домой сын, они будут вместе, все невзгоды останутся позади. Все будет, как прежде! Не будет, конечно, никакой работы в шарашке при мэрии, написания книг за Кадилова, никакого Колумбийского университета, огромных гонораров, признания и популярности. Не будет публичности, да и не нужна она, когда рядом есть любимые и родные люди, друзья, с которыми можно все обсудить и рассчитывать на их помощь в трудную минуту. Хотелось бы, чтобы так же все сложилось у Топтуновой и Майоровой. И если у Ирины все вроде бы складывается удачно, возможно, повезет и Тамаре, когда она не будет искать себе престижного и удачливого партнера, считая, что врач или инженер ниже ее собственного статуса. Ведь наверняка Майорова, как и все, мечтает о любви, семье, детях, о любящем и заботливом муже. Просто не встретила еще того единственного, а встретит, сразу закончится у нее период шатаний и пустых знакомств, все и у нее сложится, покой наступит и на душе, и в жизни – она будет так же счастлива, как счастлива сейчас Лена.

Теперь она лежала, наслаждаясь своим счастьем, думала о том, что будет завтра, о работе, по которой уже начинала скучать, представляла свой кабинетик с узким окном и притулившимся к нему старым тополем, вспоминала людей, с которыми виделась каждый день, мудрого и абсолютно не амбициозного Дмитрия Натановича, Риту Ковальчук, погибшую так страшно и нелепо…

– Не спишь? – спросил Николай и, не дождавшись ответа, поцеловал ее в висок.

– Думаю, – ответила Лена, подставляя ему губы.

– Вот и я, – шепнул он, – о нас, о Володьке Пышкине, дай Бог ему здоровья, о Валере и Асе, которая наконец раскрепостилась, о Петьке нашем… И про Белканова, разумеется, тоже. Я, когда сидел в камере, размышлял о том, что со мной случилось, пытался понять, выстроить какую-нибудь логическую цепочку, но не складывалось. Мне этот Белканов представлялся абсолютным злом, а теперь мне даже жалко его. Вдруг он ни при чем, и его использовали так же, как и меня, с непонятной для нас обоих целью? Какой бы человек он ни был, наказывать за грехи таким образом нельзя.