Ольга Тарасевич - Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов (сборник)

В хороший месяц работа приносит мне долларов двести, а то и триста. Для европейцев это не деньги – неделя пребывания в шикарном тунисском отеле стоит в несколько раз дороже. Европейцы вообще зарабатывают намного больше нас; а когда у тебя полно денег, наверное, их легко тратить.

Вроде бы двести-триста долларов, по нашим меркам, неплохой доход. Зарплата в отелях куда меньше (хотя устроиться туда нереально, в отелях работают целыми семьями, и, если вдруг освобождается место, его получает человек только из членов семьи, уже имеющей там работу). Продавец в лавке хорошо если раз в неделю наторгует долларов пятнадцать. Так что доходы от продажи мужского «достоинства» считаются достаточно высокими. Многие парни хотели бы заняться такой работой, найти другую в нашей стране очень и очень сложно. Но не все мужчины молоды и красивы. Вроде бы я зарабатываю достаточно. Однако после смерти отца я являюсь единственным работающим мужчиной в семье. У меня три незамужних сестры и мать, и я должен заботиться о них.

Все деньги я отдаю им, себе оставляю немного, на еду. Конечно же, родные не знают (или делают вид, что не знают?), чем именно я зарабатываю на жизнь.

По большому счету, даже в неплохие времена я не могу себе позволить многих вещей, которые кажутся естественными для европейцев. Я никогда не пью кофе в кафе, не курю кальян (и уж тем более сигареты, ведь они стоят очень дорого), и я сам готовлю обед из самых дешевых продуктов. Очень редко позволяю себе потратить несколько динаров в интернет-кафе. Как-то глупо уточнять – собственного компьютера у меня, естественно, не имеется.

О будущем я стараюсь не думать.

Слишком страшно.

Пугающих меня вопросов так много…

Как собрать приданое для сестер? Неужели из-за того, что в нашей семье нет денег, они никогда не выйдут замуж? Неужели у меня никогда не появится собственной семьи?

Что будет со мной, когда безжалостное время отметит мою кожу морщинами?

А если вдруг я заболею? Недавно мой приятель, ублажавший богатеньких дамочек, умер от СПИДа. Презервативы иногда рвутся, и всегда думаешь: пронесет, ничего страшного. Но везет далеко не всем и не всегда…

Я думаю об этом и о всякой всячине, стоя на набережной.

Заманчивая, прекрасная жизнь окружает меня.

Я вижу огоньки роскошных яхт, из ресторанов доносится счастливый смех, слышна оживленная болтовня. Меня обволакивают упоительные ароматы вкусной еды, и мой голодный желудок живо реагирует мучительными спазмами.

Призывно улыбаюсь проходящим мимо женщинам, но они лишь отмахиваются от меня, как от надоевшей собачонки.

Наверное, это происходит потому, что я выгляжу жалко.

Сглатывая слюну, я смотрю на горящие окна отелей.

И я, и люди, которые находятся в тех прекрасных зданиях, – все мы видим одни и те же морские волны, наслаждаемся одним и тем же солнцем.

Но почему у нас такая разная жизнь?

Если бы я только знал, кто виноват в этом…

О, я бы отомстил! Я бы сделал все что угодно! Нет сил больше жить так, как я живу, – иметь только самые простые цели и желания и понимать, что никогда, никогда они не исполнятся…»

– Писатель, мы приехали!

Водитель маршрутки бесцеремонно толкнул Салаха в бок. И молодой мужчина, пряча старенький «наладонник» в карман куртки, гневно сверкнул глазами.

Да, он – писатель! Может быть! И водителю совершенно незачем так саркастически улыбаться!

А вдруг ему повезет, удастся написать книгу? И ее издадут, и она принесет ему деньги?

Тогда, по крайней мере, у него найдется занятие на зиму. Зимой в Суссе практически нет туристов, а значит, нет и клиенток, желающих хорошо провести время. Приходится перебираться на зиму в Тунис, здесь больше возможностей получить хотя бы временную работу.

– Эй, сколько ты заплатил? – посмотрев на пару монет, протянутые ему Салахом, возмутился водитель. – Здесь нет даже трети необходимой суммы!

– В другой раз! – крикнул Салах, отодвигая дверцу микроавтобуса.

Секунда, и он уже ловко выскочил из машины.

Вслед ему понеслись ругательства и пронзительный свист…

Очень хочется побыстрее убежать, скрыться от нескольких пар глаз, бывших свидетелями его недавнего позора.

Но сил, чтобы хотя бы немного ускорить шаги, у него нет.

От голода действительно кружится голова.

«Только бы найти работу! Иначе мне придется продать КПК, а как тогда писать книгу? – с отчаянием думает Салах, отворачиваясь от заманчивых витрин фруктово‑овощных лавочек. – Эта машинка очень неудобная, у нее маленький экранчик, такую старую модель невозможно подключить к Интернету. Но другой-то нет! И денег нет тоже, вообще ни одного динара… Я должен найти какой-то выход, я должен вырваться из этого замкнутого круга нищеты…»

В узких улочках – венах медины – что-то было не так. Множество лавок закрыты, а работающие продавцы не расхваливают свои товары, а о чем-то оживленно беседуют друг с другом.

Отводя взгляд от источавших упоительные запахи жареного мяса дверей и окон маленьких кафе, Салах шел вперед и вдруг замер как вкопанный.

Нет, в стоявших чуть впереди двоих мужчинах, пожилом и молодом, не было ничего особенного. Черные шапочки надвинуты на смуглые лбы, кожаные куртки застегнуты на все пуговицы – зимой в Тунисе так одеваются многие местные. Однако у них в руках… Это что-то невероятное! Глазам Салаха стало больно, когда он заметил блеск золота и драгоценных камней…

Мужчины не увидели случайного свидетеля беседы и продолжали общаться как ни в чем не бывало.

– Я предлагаю хорошую драгоценность за невысокую цену. Вещь старинная. Думаю, любой музей за нее и миллиона долларов не пожалеет! Я хочу совсем немного, – заявил молодой тунисец, размахивая руками.

– Почему же ты так дешево запрашиваешь? Миллион долларов стоит, а ты мне ее предлагаешь всего-то за пятьдесят тысяч?

На губах пожилого мужчины заиграла вежливая улыбка, но напряженные глаза, похоже, видели все потаенные мысли продавца насквозь.

– Не хочу, чтобы такая дорогая вещь была в моей лавке. Опасаюсь кражи. И еще… я буду с тобой честен. С этим золотом что-то не в порядке. У меня жена заболела, не встает с постели. Так что мой тебе совет: долго у себя этот венец ты не держи, продай его побыстрее.

– Мне надо подумать. Поговорить с людьми, попытаться найти покупателя…

– Хорошо, подумай, – согласился парень, забрав из рук собеседника золотое украшение. Он опустил венец в пакет и, махнув пожилому рукой, двинулся вперед.

«Воровство – большой грех, Аллах никогда меня не простит», – подумал Салах, незаметно следуя за парнем по узкой улочке медины…